– Что тут происходит?! – Дивас бросил возмущенный взгляд на профессора. Ой, зря…

– Не вмешивайся, маг! – прорычал Рисс так, что по всему телу галопом пронеслись мурашки.

А стоило дракону заметить сплетение наших пальцев, как чешуя поползла по его коже новыми волнами. Теперь она явила себя не только на скулах, но и очертила длинные пальцы профессора. А аккуратные ногти превратились в самые настоящие длинные черные когти.

– Это вы вмешиваетесь, профессор! В наши отношения! – додумался спорить Дивас в то время, как я вообще забыла, как пользоваться собственным ртом и что нужно сделать, чтобы заставить язык шевелиться.

И, думаю, лучше бы сейчас боевой маг тоже поймал ступор, нежели бесил и без того разъярённого дракона.

Не знаю почему, но я была свято уверена, что Эзер беспощаден в гневе.

Мне даже показалось, что все, что было до этого, – напускная мягкость… А вот теперь я видела его настоящего: жесткого, беспринципного, решительного.

Я всеми клеточками тела ощутила, что сейчас боевому магу придет конец. И ему не помогут те искры, что уже обвивают его пальцы, собираясь в огненный шар для атаки.

В самом деле? Эти двое сейчас устроят бойню прямо в центре Севиля?

И я точно знаю, кто победит.

– Нет у тебя никаких отношений с моей истинной, маг! – Рык Эзера, подобный раскату грома, пробрал до дрожи, вызывая на моей коже новую волну мурашек.

Дракон готов был размазать мага тоненьким слоем по брусчатке, но тут выскочила дурочка, которой жизнь недорога.

То есть я.

И я не сразу поняла, что я сейчас творю и за какой редькой. Просто выскочила, а потом уже сообразила, насколько это опасно.

Меня затрясло так, будто я сунула голову в пасть аллигатора. Хуже, я подставила себя под нос разъяренного дракона и теперь прекрасно понимаю, что его изумрудная чешуя может быть последним, что я увижу в этой жизни.

Глава 19

Но это невозможно было терпеть!

– Хватит! – взмолилась я дрожащим голосом. На глаза предательски навернулись слезы. Страх все сильнее терзал тело, но злость брала верх. – Я вам не вещь, которую можно делить! – выпалила я, а затем метнула гневный взгляд на Эзера. – А вы, профессор, чтобы там себе ни напридумывали, знайте! Я скорее умру, чем сдамся вам! И ни одна вязь истинной не изменит этого!

Я собрала остатки своей растерзанной воли и ринулась прочь. Летела со всех ног, теряя тапки и шмыгая носом, лишь бы поскорей затеряться в толпе. Да так затеряться, чтобы больше не нашли.

Я была настолько зла, что не понимала, куда иду.

Просто шла, гневно проминая маленькими каблучками протоптанную землю и пожухлую траву. Сначала в голове была пустота. Такое ощущение, что я долго слушала оглушительный колокол, а теперь вот медленно отхожу от его звона.

В голову полезли мысли, которые я сейчас предпочла бы от себя отогнать, используя самые последние ругательства. И плевать на школу благородных девиц.

Но, увы, с Эзером мне не потягаться даже в собственном сознании. Его слова снова и снова раздавались в ушах, заставляя меня сходить с ума.

Он сказал, что я… истинная. Его истинная.

Твою ж за хвост! С какого, простите, перепугу?

Когда я умудрилась ей стать? Это все больше похоже на бред сумасшедшего!

Верно. На мне нет вязи. Будь я истинной, она бы появилась, но запястья чисты, как первый снег! Как ни верти, как ни крути – ничего нет!

Правда, метка не всегда появляется сразу. Я слышала, что некоторые ходят к камню истинности, чтобы проверить или проявить ее.

Но я туда ни за что не пойду! Даже под угрозой смерти!

Ибо ведьминское чутье подсказывает, что результат проверки меня не обрадует. Оно прямо так и убеждает: «Эзер прав!».

И не только чутье верит ему.

Орган-предатель – он же сердце – тоже судорожно сжимается от мысли, что нас с драконом нарекли друг другу сами небеса. Этому глупому бесполезному моторчику радостно.

Оно понимает, что метка истинности обещает и безудержную страсть, и блаженство любви, и крылья счастья, и еще кучу всего в наборе. Такого, что о-го-го! Но!

Нельзя забывать, что это все-таки привязка.

А в моем случае – ещё и приговор!

Эзер никогда не отступит от меня. Не отпустит. Потому что драконы свое не отдают. Тем более Рисс.

А я теперь – его.

И если раньше я могла надеяться, что своим упрямством отобью у него желание возиться со мной, то теперь точно понимаю, что это не сработает.

Это чувства могут остыть, исчезнуть с годами, но не связь истинных. Она практически нерушима. И если дракон решил, что его истинная – я… тушите свет.

Как меня угораздило так смачно вляпаться? Почему это произошло именно с моей несчастной тушкой?

Когда, черт подери?

Эзер:

– Ну и кто это у нас?! – Рекил не изменял своей раздражающей форме приветствия. Однако ноги со стола при виде меня моментально убрал и сел как подобает. – Я думал, ты уже забыл дорогу в отдел, – продолжал он. – Ну, что за информатор тебя искал?

Информатор. Как же!

– В следующий раз проверяй, от кого получил донос, прежде чем передавать его мне, – распорядился я, усаживаясь за стол. Запылился. Правда, давно тут не появлялся.

– Что? Пустышка? – догадалась Мари. Причем попала в цель дважды. Подобрала идеальное слово, сама о том не подозревая.

– Зельда, – сказал я лишь имя, и у сестры отпали все вопросы.

– Вот же неугомонная, за два года не сдалась, – начала она шипеть себе под нос, разливая чай по кружкам.

– А мне? – возмутился Рекил, когда Мари обделила его вниманием и чаем.

– Сам возьми, – фыркнула она. – И печенек захвати.

Рекил скорчился, но все же пошуршал в коробках. Искомого не было, и горе-напарник ретировался из кабинета в кухню.

– Эзер, – протянула Мари, когда мы остались одни. – Уладил свои дела с Риной?

Одного взгляда хватило, чтобы сестренка все поняла.

– Говорила тебе, нужно было с самого начала ей все рассказать, – принялась она ворчать, а я устало закрыл глаза.

Наверное, надо было. Но как-то не клеилось. Не с порога же заявлять: «Надо поговорить. Я наломал дров. Ты оказалась истинной» – и что там еще?

Как вообще можно было оформить все произошедшее в нормальные слова? И как можно было заставить Рину слушать?

Я подумал, что будет правильным сначала дать ей ко мне привыкнуть. Подождать, пока подпустит к себе, а потом уж разъяснить. Но не сработало.

Все безустанно говорят об истинности,