– Знаю. Вы позвоните, как только что-то изменится?

– Да, мистер Кертис. Так написано в истории болезни Джеймса, поэтому мы и позвонили вам в такой поздний час. Вас известят в случае каких-то радикальных изменений.

Джулиан кивнул. Именно этого он хотел. Если что-то пойдет не так, ему нужно знать. Он не может быть с братом. Но сделает все, чтобы обеспечить Джеймсу лучших докторов и лекарства, какие только можно получить при его звездном статусе и гонорарах.

– Спасибо.

Закончив разговор, Джулиан бросил телефон на колени и громко выдохнул, чтобы избавиться от изнурительного страха, сковавшего легкие. Все справедливо, если Джеймс не может дышать, Джулиан тоже не должен дышать. Но в реальности все не так. Джулиан был совершенством. Здоровым и сильным. В отличие от Джеймса. Постоянный поток ночных звонков доказывал это.

– Джулиан? – донесся тихий, встревоженный голос Гретхен. – Все хорошо?

Страшная тоска вдруг обуяла его. Более сильная, чем в тот момент, когда зазвонил телефон. Гретхен в постели рядом с ним. Она все слышала. Что-то пошло не так! Ужасно не так.

– Э-э-э… да, – коротко ответил он, в надежде, что она не станет продолжать разговор.

Очень немногие в его окружении знали о ситуации с Джеймсом. Черт, да почти никто не знал о Джеймсе. Джулиан намеренно скрывал его существование. Он уж точно не нуждался в том, чтобы пресса разнюхала его историю! Джеймсу не нужна чья-либо жалость, и, если история попадет в газеты, миллионы людей, глядя на брата, посчитают, что с ним тоже что-то неладно. Он этого не хотел. Джеймсу всего лишь нужна была нормальная жизнь, и пребывание в «Хоторн комьюнити» давало ему такую возможность. У него своя квартира, помощница и целый штат профессионалов, заботящихся о нем, когда в этом возникает нужда. Джулиан не хотел перемен.

Гретхен присела и прислонилась к нему голым плечом.

– Для актера ты не слишком хорошо умеешь врать.

Он тихо усмехнулся:

– Полагаю, три часа ночи – не лучший час для демонстрации моего искусства.

Он повернулся к ней, нежно поцеловал в губы, проигнорировав тревогу в ее глазах.

– Ничего не случилось. Спи.

Он ожидал, что она ляжет, но вместо этого почувствовал, как его обнимают за плечи.

– Джулиан, я рассказала тебе свой секрет, и ты сумел, э-э-э, помочь мне. Расскажи, что происходит, может, я тоже смогу тебе помочь.

Он покачал головой:

– Гретхен, если бы все было так же просто, как заняться с тобой любовью, я тут же тебе рассказал. Но ни ты, ни кто другой не может это исправить.

Он снова подключил телефон к зарядному устройству и лег в надежде, что она последует его примеру.

Она и последовала. Прижалась к нему голым телом и положила руку на грудь. Обычно его тут же охватывало желание. Но сейчас на душе было слишком много тревог.

– Расскажи, – просила Гретхен. – Сейчас темно. Мы оба в полусне. Тебе не обязательно смотреть на меня, когда будешь говорить. Облегчи душу. Сразу почувствуешь себя лучше.

Джулиан никому не рассказывал о своей ситуации, кроме Росса и людей, которые стали частью его жизни до того, как он, подобно Марри, стал звездой. Россу нужно было знать, почему он работает как одержимый. Но сейчас, под покровом темноты, он хотел сказать Гретхен правду. Она не похожа на других женщин, не выискивает истории, которые можно продать. Если и существует кто-то, кому можно рассказать, так это она. Он не хотел ничего скрывать от нее.

– Мой брат в больнице, – просто сказал он.

– Жаль слышать такое. Это серьезно?

– К несчастью, все серьезно, когда речь идет о моем брате.

Это правда. Любая простуда почти фатальна, не говоря уже о пневмонии, которой он сейчас болен.

– Расскажи, – настаивала она.

Он хотел рассказать, однако нужно соблюдать осторожность.

– Если я расскажу, ты должна поклясться, что не передашь это ни единой душе. Никто не должен знать об этом.

– Хорошо. Даю слово.

Джулиан почему-то твердо знал, что Гретхен не выдаст его тайны. Нужно дать ей понять, насколько все серьезно.

– У меня есть брат-близнец. Джеймс.

– Мне в голову не приходило, что у тебя есть брат, да еще близнец.

– Никто не знает. Ради семьи я старался ни с кем не делиться подробностями личной жизни. Родные не хотят оказаться в свете прожекторов. И поскольку у брата множество проблем, я стараюсь его защитить.

– А что с ним?

Джулиан вздохнул. С Джеймсом столько всего. У него никогда не было шанса жить нормальной жизнью, как бы они ни пытались, к скольким бы специалистам ни обращались.

– У моего брата тяжелый случай спастического церебрального паралича. Доктора сказали, что причины либо в повреждении мозга во время беременности, либо во время рождения.

Гретхен не ответила. Он не знал, удивлена она его историей или хочет позволить ему облегчить душу.

– Ему поставили диагноз года в два. Мать не хотела верить, полагая, что у него всего лишь замедленные по сравнению со мной реакции, словно то, что я на две минуты старше Джеймса, имело какое-то значение. Наконец, когда больше не могла игнорировать его увечье, она отвезла его к доктору. Диагноз был убийственным, но труднее всего оказалось неведение. Никто не знал, как увечье повлияет на него в более зрелом возрасте. Тяжесть церебрального паралича может зависеть от множества факторов. Некоторые люди способны жить долго нормальной жизнью, всего лишь с несколькими ограничениями. Мать надеялась именно на это, но, когда мы должны были пойти в начальную школу и его проблемы стали более явными, ей было все труднее оставаться оптимистичной. Она много плакала, когда думала, что я не вижу. Джеймс был прикован к инвалидному креслу и нуждался в постоянном надзоре. В школе у него появился помощник, который оставался с ним и помогал целый день.

Счета от докторов были невероятными. Хотя у отца были хорошая работа и прекрасный социальный пакет на ближайшем предприятии, это не могло покрыть расходы. Джеймс прошел так много операций и курсов лечения. Сколько раз «скорая» отвозила его в больницу! Симптомы церебрального паралича остаются теми же, зато осложнений прибавляется. С самого детства он с трудом глотал и дышал. Раза два едва не задохнулся. Всякий раз, когда приближался сезон холода и простуд, мы жили как в карантине, чтобы не дать ему что-то поймать. Когда ему было около десяти лет, врачи были вынуждены вставить трахеотомическую трубку. С годами становилось все труднее. Джеймс больше не был ребенком. Он стал подростком. Простые вещи, вроде попыток поднять его с кресла и уложить в постель или искупать, вызывали множество трудностей. Пришлось нанять сиделку, чтобы находилась с ним, пока мы учились в школе, но к тому времени, как я уехал в колледж, мама просто не смогла справиться одна. У него случилась двусторонняя пневмония, он попал в больницу. Доктора сказали, что Джеймс нуждается в более профессиональном уходе, чем мы способны ему предоставить, и рекомендовали поместить в специальное заведение, лучше оборудованное для лечения такой болезни.