которую мне предстояло проверить, это давний конфликт Руслана и Кирилла.

Из того, что рассказала мне Ирина, выходило, что Руслан до сих пор жил с родителями. Это был старинный район возле закрытого еще до войны речного вокзала. Он мог бы стать чем-то вроде места паломничества туристов, как это произошло с Плесом, но весьма вольные законы градостроительства, нехватка жилья и денег в конце концов сделали это место настоящим частным сектором посреди города. Деревней, окруженной новостройками. И пока социальное жилье было в планах только на бумаге, в самой «деревеньке» стали появляться кирпичные коттеджи, разнообразя еще больше и без того довольно пестрый пейзаж.

Старые, просевшие почти под крышу, деревянные дома с огороженными сеткой рабицей палисадниками давали прекрасное место наблюдения. Пройдя до конца улицы и завернув в маленький просвет между заборами, я огляделась. Слева ветер колыхал остовы гигантских мальв, так и не убранных на зиму и теперь почти наполовину заметенных снегом. Я пригнулась, надеясь, что сидеть в засаде придется недолго, короткий пуховик и, надетые по случаю оттепели, демисезонные ботинки не оставляли шанса для полноценного наблюдения.

На мое счастье, за оградой дома родителей Руслана послышалось движение. Отдельные обрывки криков сносил ветер, но ошибиться в том, что передо мной ссора, было невозможно. Наконец дверь открылась, и на дорогу выбежал молодой парень в расстегнутой куртке. Следом появился крупный мужчина хорошо за пятьдесят.

– Ты вообще для меня никто! Не смей прикрываться мной! Вы сначала Ирку потеряли, а теперь и меня! – кричал тот, что моложе.

– А ты еще раструби всем, что да как! – защищался мужчина. – А то еще не все знают. Спасибо, сына! Наследник!

Юноша сел в старенькое «Рено» и, не особенно заботясь о прогревании мотора, уехал в противоположную от меня сторону.

Значит, рассуждала я, у мальчика в семье что-то глубоко не так, если отчий дом покинули все дети. И Руслан, по словам Марата, совершенно точно знает что-то о клубе «Джокер». Вот только как заставить его говорить?

Мужчина тем временем зашел в дом, а я, воровато озираясь по сторонам, полезла в мусорный бак. Они стояли как раз возле дороги, видимо, ожидая приезда мусоровоза. Мне не повезло, внутри было пусто, разве что вполне различимый запах гниющего мусора, который все же оставался в контейнере, несмотря ни на что. Я искала что-то очень конкретное – остатки таких же приглашений, одно из которых теперь лежало у меня в кармане.

Какая-то бумага действительно прилипла к стенке бака, и я аккуратно попыталась отодрать ее. Она примерзла, и я рисковала совсем изодрать ее в клочья. Тогда, поборов некстати возникший приступ брезгливости, я сняла перчатки и погрела бумагу ладонью, а потом сковырнула ногтем. Клочок подался, и я вытащила остаток счета. Ничего полезного.

Чертыхнувшись, я продолжила снова обшаривать бак, на этот раз включив фонарик. Темнело по-прежнему рано. Скомканная бумага лежала на самом дне бака, так что мне пришлось, привстав на стоявший рядом ящик из-под бутылок, аккуратно спуститься в контейнер. Запах стал сильнее. Это все ерунда, что на морозе не пахнет. Все зависит от того, где именно ты стоишь.

– И что вам здесь надо, девушка? – прямо на меня глядела хмурая полная женщина с короткой кудрявой стрижкой, вышедшая из дома Руслана, должно быть, его мать.

– Да ключи от дома муж выкинул, – стараясь быть убедительной, пожаловалась я. – Поссорились, он мою сумку и швырнул. Все разлетелось к чертям собачьим! Теперь вот ключи найти не могу. Слышала звук стука о металл, вот думала – здесь. Не поможете, женщина?

– А вот не помогу! Ишь, нахалка! – И тут же на меня полетел пакет с мусором, который, я могла в этом поклясться, не просто так оказался развязанным.

– Вы в своем уме, женщина?! – Бешенство мне изображать не пришлось. – Что вы творите?! Я вас о помощи просила. Чтоб у тебя геморрой вылез! Грымза старая! – совершенно искренне пожелала я этой во всех смыслах чудной женщине, которая уже скрылась в доме.

Если чистой остаться так и не получилось, то уйти просто так облитой помоями я оттуда не могла. Проклиная все на свете, я стала разбирать то, что оказалось в баке и на мне самой. Пищевые остатки, салфетки, старые тряпки и мятые бумаги. Мной двигала злость и жажда отмщения. Я разгладила каждую бумажку, что попала мне в руки. Несколько раз я искренне жалела об этом, и тогда на головы хозяев неслись новые проклятия от меня. Но как любит повторять Венчик: «Бог – не Тимошка, и ты не тормози!» Кое-что мне все же попалось в руки. И это что-то было так прекрасно, что я почти забыла об интерьерах, окружающих меня. Передо мной в свете фонарика было рваное, испачканное, но вполне узнаваемое приглашение в клуб «Джокер».

Глава 18

В назначенный час мы с Гариком стояли возле двери его бабушки. В руках у него были цветы, у меня – бутылка хереса. Я понятия не имела, что прихватить с собой в качестве презента. Помощи от Папазяна в этом вопросе не было никакой. Ленка же советовала обратиться к классической литературе. Мол, с вином можешь не угадать, вдруг у старушки язва, а вот крепленое никогда не подведет. Из таких вин с литературным бэкграундом я знала только херес.

Елена Сергеевна жила на третьем этаже старенькой хрущевки недалеко от центрального городского парка. Каждый день она прогуливалась там вместе со своей левреткой, подаренной ей дочерью, когда Елена Сергеевна овдовела.

Она была натурой возвышенной и какой-то невероятно уютной. Первое впечатление, которое она произвела на меня при следующей встрече, вполне подтвердилось. Елена Сергеевна обезоруживала. Противиться ей не было никакого желания, так она умела завораживать своей открытостью.

Филолог по образованию, она, казалось, была совершенно оторвана от реальности. Когда ее единственная дочь привела в дом отца Гарика, армянского студента, плохо говорящего по-русски, вся семья восстала против «личного счастья Наташи». Вся, кроме Елены Сергеевны. Она, без сомнения, встала на защиту юного Вардана, заявив, что народ с такой многовековой историей письменности и литературы просто не может быть плохим, она благословила дочь и первой написала матери своего будущего зятя.

Любовь ко всему экзотическому, куда вошла вся ее армянская родня, принесла свои законные плоды. Один из которых сейчас мялся на пороге, не зная, куда деть букет.

– Как хорошо, что вы сумели вырваться, Танечка! – хлопотала она надо мной. – Это ж надо подумать, какой конфуз! И представьте себе, дорогая, это со мной происходит постоянно!

Такой