Пока он это говорил, румянец на щеках Софи стал ярче, глаза заблестели веселее, однако она ничего не сказала, только кивнула. Максу следовало оставить все, как есть, но под ее веселостью проглядывало прежнее мечтательное томление, и его тело, еще не остывшее от воспоминаний об их поцелуе, потребовало снять еще одну пробу. Всего пара секунд, сказал он себе, шагнул к ней и, приподняв подбородок Софи, наклонился к ее губам. Она провела рукой по его щеке и шее, и он отступил назад. Софи открыла глаза и соблазнительно улыбнулась:

– Переходим на осадный паек?

Он мог подумать, что она пытается шутить, но ее голос звучал хрипло и призывно. Макс покачал головой, больше для себя, чем для нее, и снова двинулся к двери.

– Жаль, что вы так мало его цените, – ответил он и, взявшись за ручку двери, повернулся к ней.

Улыбка мгновенно исчезла с ее лица, сменившись тревогой.

– О нет! Я совсем не то имела в виду! Просто, когда я волнуюсь, говорю не то, что надо… – Софи вдруг встала, пытаясь поймать его взгляд. – Вы надо мной смеетесь?

– Это было бы крайне неучтиво с моей стороны, не так ли?

Она заметно успокоилась.

– И не по-рыцарски.

– В высшей степени. А теперь пожелайте мне удачи с вашей тетей.

– Просто будьте осторожны, чтобы случайно не сесть на одного из ее мопсов, и все будет хорошо, – ободрила его Софи, и Макс, снова покачав головой, направился на поиски безумной Минни.

Когда дверь за ним закрылась, Софи прижала руки к щекам. Они горели, а может, это ее руки были холодны, как лед. Внезапный храп заставил ее опустить взгляд, и она поняла, что все это время Мармадюк мирно спал. У нее мелькнула мысль, не могло ли случиться, что все события этого вечера ей только пригрезились.

Конечно, это безумие. Она помолвлена с Максом? Невозможно. Но даже в своих самых безумных грезах она не могла бы вообразить тот поцелуй и то, какой эффект он произвел на все ее существо, заставив делать вещи, которые она даже не мечтала делать… Или то, как его губы касались ее запястья. Софи охватил трепет и… ужасное чувство вины. Конечно, абсурдно было ждать, что он пойдет на такую жертву только потому, что не смог уберечь ее от неприятностей.

Но Хетти предупреждала, что Макс всегда играет по правилам. И пусть большую часть ошибок совершила она, свои он воспринимал очень серьезно. Слишком серьезно. Настолько, что готов платить такую цену… Софи вспомнила, каким потрясением стало для нее, когда он сказал Уивенхо о помолвке. Но еще более сильный шок вызвало его столкновение с Уивенхо, истоки которого – Софи инстинктивно чувствовала это – лежали за пределами конфликта, связанного с ней. Она невольно задумалась, что могло произойти между ними в прошлом.

Но за всеми этими тревожными мыслями и чувствами, словно кремовые облака у горизонта, парило радостное, теплое чувство, пугавшее ее больше всего. Потому что она хотела быть с Максом. Хотела так сильно, как еще никогда в жизни ничего не хотела. И была уверена, что все испортит. Всю свою жизнь Софи старалась оправдать чужие ожидания. И почти всегда безуспешно. Какое безумие – добровольно брать на себя роль, в которой ее ждал неизбежный провал. И какую роль! Она ни в чем не соответствовала идеалу Макса – элегантной, сдержанной женщины, готовой играть роли, предназначенные для герцогини. Роли, не оставлявшие места индивидуальности.

Вот если бы он ее любил, любовь могла бы стать мостом через пропасть, лежавшую между ними. Но Софи была не настолько глупа, чтобы провести параллель между чувством, пробудившимся в ее сердце, и влечением к ней, в котором признался Макс. Увы, ей придется мириться с лежащей между ними пропастью.

Но даже несмотря на то, что это глупо, что вскоре она, возможно, пожалеет об этом с такой же страстью, которая сейчас гнала ее вперед, Софи хотела этого… хотела его с такой силой, о существовании которой даже не подозревала. Отступиться было бы еще большим безумием, чем продолжать идти по этому пути, это было бы преступлением против самой себя. Огонь, пылавший в ее душе, манивший ее прочь от родных с их предсказуемой сельской жизнью, нашел свое отражение в этом огромном неумолимом городе и в этом невероятном человеке, против его воли связав его судьбу с ее судьбой.

Софи снова прижала ладони к щекам, разрываясь между тревогой и бурлящим восторгом, которым наполняло ее сознание того, что теперь все будет по-другому. Что ее жизнь больше никогда не будет прежней.

Макс прошел в гостиную и бросил перчатки на стол. Хетти подняла глаза и посмотрела на него поверх книги, которую держала в руках.

– Мне казалось, ты собирался пойти к Джексону.

– Да, но в парке я наткнулся на мисс Тревелиан. Там был Уивенхо. Он поджидал ее.

Хетти выпрямилась, вглядываясь в лицо брата.

– Уивенхо! Ждал ее? Боже, чего он хотел?

– Это не важно. Важно, что я помолвлен.

– Помолвлен? С кем?

Макс подошел к окну. Теперь в парке было полно нянюшек, решивших воспользоваться теплой погодой, чтобы вывести на воздух своих подопечных. Невероятно, как их угораздило разыграть такую мелодраматическую сцену в таком прозаическом месте. Теперь, когда он выбрался из безумного Хантли-Хаус, отголоски желания, которое пробудила в нем Софи, стали скорее насмешкой, чем удовольствием, и Макс испытывал досаду и презрение к себе за то, что в этот день терял контроль над собой чаще и больше, чем за все прошедшие десять лет. В результате, повинуясь внезапной прихоти, он изменил ход своей жизни. Вот чего он добился. Но что он в действительности знает о Софи? О ее семье? Отвернувшись от зелени деревьев и кустов, он посмотрел на сестру:

– С мисс Тревелиан.

Она вытаращила глаза:

– Макс! Ты серьезно? Это же замечательно!

В ответ на ее неумеренный восторг Макс нахмурился:

– В самом деле? Я думал, ты обидишься, что я не выбрал кого-нибудь из твоего списка.

– Чушь! Она мне нравится. Такая необычная.

У Макса вырвался короткий смех.

– Вот именно!

Хетти внимательно взглянула на него и отложила книгу.

– Иди сядь со мной и расскажи, что случилось, – потребовала она.

Макс остался стоять, но с некоторыми упущениями изложил версию событий, произошедших в парке, и даже в двух словах содержание своего последующего разговора с Софи. Он очень надеялся, что сестра не станет слишком глубоко интересоваться, почему он вдруг почувствовал необходимость заявить Уивенхо, что Софи помолвлена с ним. Кроме родителей, никто из членов его семьи не знал правду о Серене, и Макс хотел, чтобы все оставалось по-старому.

– Почему вы с Уивенхо так ненавидите друг друга? – спросила Хетти, когда он закончил свой рассказ. – Это как-то связано с Сереной? Тогда мне было шестнадцать, и мне ничего не сказали, но мы понимали, что произошло что-то ужасное, и я слышала, как мама с папой упоминали Уивенхо.