Только сейчас до меня дошло, насколько обидными и несправедливыми казались Луи мои ехидные замечания и постоянные подколки, мое равнодушие к тому, чем он так увлекался. А ведь одобрительный родительский взгляд так важен для ребенка! На протяжении многих месяцев я не желала уделить футболу ни минуты своего драгоценного времени. Ничего с этим футболом не случится, полагала я. С футболом действительно ничего не случилось, но вот с Луи… Разве я сама, еще подростком, страдала не от такого же безразличия к моим интересам? Как я могла с такой легкостью, как будто так и надо, в точности воспроизвести отношение ко мне моей собственной матери? Луи, похоже, с этим смирился… С другой стороны, а что еще ему оставалось делать? Но я-то, я? Неужели мне было трудно проявить к нему хоть чуточку внимания? Потратить пару часов на стадионе, поболеть за него, похлопать ему, подбодрить его, наконец, просто улыбнуться и встретить его ответную улыбку? Но нет, я предпочла самоустраниться, и сейчас это причиняло мне жестокую боль.

Невыносимо было вспоминать о том, как я себя вела. Мне хотелось все изменить в своей жизни, сделать так, чтобы все было по-другому, чтобы все стало лучше. Накануне у меня состоялся долгий разговор с матерью на эту тему. Вернее сказать, мать произнесла передо мной один из своих коронных монологов.

– Смотри, как бы ты вместе с водой не выплеснула и ребенка, – заявила она. – Ты далеко не идеальная мать и далеко не идеальная дочь, уж ты мне поверь, но сейчас ты делаешь все от тебя зависящее. Каждый выкручивается как может, помни об этом, котенок. Не бывает идеальных матерей, как не бывает и матерей-негодяек. Я тысячи раз видела тебя с Луи. Для него ты – лучшая мать на свете просто потому, что ты – его мать. Никогда в этом не сомневайся. Если сегодня Луи такой, какой он есть, – и, заметь, я говорю это не потому, что он мой внук, я рассуждаю объективно, – так вот, если сегодня он такой умный, тонкий и добрый, то все это благодаря тебе. Ты его воспитала, и ты можешь собой гордиться. Нет, молчи и не спорь! Ничего, кроме какой-нибудь глупости, ты сейчас не скажешь. Повторяю: ты можешь собой гордиться. Как я горжусь тобой.

У моей матери – настоящий талант. Своими высокопарными речами она способна растрогать меня до слез ровно в ту минуту, когда я больше всего в этом нуждаюсь. Наверное, так и должна поступать мать.

Я взяла телефон и позвонила в досуговый центр. Да, на время каникул у них запланированы тренировки футбольной секции. Нет, особой секции для взрослых у них не существует. Если вы хотите записать ребенка или подростка, обращайтесь напрямую к Эдгару. Он работает по средам днем и по пятницам вечером.

Благодарю вас, мадам, я так и сделаю. Запишусь у самого Эдгара.

– Так, бросили мячи! Можно попить, но только немного!

Черт, я сейчас сдохну. Легкие у меня горели огнем, все мышцы мучительно ныли. Кстати, среди них обнаружились такие, о существовании которых я раньше и не подозревала. С какой стати у человека, играющего в футбол, болят ребра и бицепсы? Соглашаясь на эту авантюру, я догадывалась, что без напряжения не обойдется, но откуда мне было знать, что у меня будет ломить все тело, с ног до головы? Последние двадцать пять лет я не давала себе никакой физической нагрузки, и сейчас наступил час расплаты. Если бы не обещание, данное Луи, я сразу бросила бы эту пытку. Она продолжалась уже три дня; оставался еще один. Удивительно, как я еще не начала делать зарубки на дереве, словно заключенный, считающий часы до освобождения.

Ко мне подошел Эдгар и спросил, все ли у меня нормально. Я могла бы сухо ответить, что, разумеется, все прекрасно, я ведь всю жизнь мечтала кататься в грязи с бандой потных подростков, но предпочла воздержаться и, собирая волосы в хвост, лишь кивнула: да, все хорошо, чуть-чуть устала, но вполне терпимо. Это был самый мягкий эвфемизм для состояния человека, у которого мышцы и легкие плавятся от боли.

Эдгар. Если во всей этой истории и имелся какой-то позитив, то им стала встреча с Эдгаром. Какой невероятный человек! Как ни искала я в нем недостатки, не находила ни одного. Для меня это было странное, совершенно новое чувство. Я проклинала его и его упражнения, его властную натуру, заставлявшую умолкнуть самых дерзких из моих малолетних сокамерников, но в то же время им восхищалась. Восхищалась его непринужденностью, искренностью, почти звериной силой и каким-то внутренним надломом, который угадывался в нем. Меня не покидало ощущение, что мы давно знакомы.

В пятницу вечером, когда я, проклиная все, явилась на тренировку, чтобы разузнать, можно ли мне записаться на интенсив, мне пришлось подождать в небольшой пристройке рядом со стадионом, где я пила приторный кофе и обдумывала стратегию поведения. После второго телефонного звонка мне удалось заполучить специальный буклет под названием «Февральские каникулы», в котором я обнаружила две четырехдневные программы футбольного интенсива: одну для детей с восьми до двенадцати, вторую – для подростков тринадцати – шестнадцати лет.

Я решила, что расскажу Эдгару все как есть и объясню, в чем состоит моя цель. Предвидя возможные возражения, я прихватила с собой справку из больницы, где лежал Луи, – не хватало еще, чтобы меня приняли за извращенку, рыскающую в поисках юных жертв. Я была готова к любой реакции с его стороны; в крайнем случае собиралась просто предложить ему денег.

Пока я ждала этого пресловутого Эдгара, воображение рисовало мне образ спортсмена, похожего на месье Дюкро, нашего школьного учителя физкультуры по прозвищу Малютка Ниндзя. Этот пузатый коротышка отличался редкостной гибкостью и приводил нас в восторг, показывая, как надо выполнять разные гимнастические упражнения. Он скакал и прыгал как настоящий живой шарик, хотя, глядя на него, никто не дал бы и гроша ломаного за то, что он вообще может иметь касательство к спорту.

Погруженная в воспоминания, я сидела, уставившись в одну точку, когда в помещение вошел незнакомец, с которым я встретилась на вечеринке у Шарлотты. У меня невольно дрогнули ноздри, словно в воздухе повеяло пролитым пивом – этот запах преследовал меня несколько долгих часов, пока я гуляла вдоль канала Сен-Мартен. У меня не было желания ни вспоминать атмосферу того вечера, обернувшегося болезненным фиаско, ни флиртовать, хотя мой собеседник не утратил ни капельки своей привлекательности. Я отвела глаза и уставилась в буклет с его захватывающе интересным содержанием.

– Здравствуйте! Мы ведь знакомы, верно? Вы были… Мы встречались на дне рождения у моей сестры.

– Здравствуйте. Да, я… Конечно, помню… Здравствуйте… Извините, это я уже говорила. Вы – брат Шарлотты? Не знала, что у нее есть старший брат… В смысле, я имела в виду…

– Что по сравнению с ней я выгляжу слишком старым? И мне нечего было делать на молодежной вечеринке? Да нет, я не обиделся, я и сам так думал. И приятно удивился, когда увидел там вас… В смысле, я имею в виду…

– Что по сравнению с остальной компанией я выглядела слишком старой? Что мне тоже нечего было там делать? Абсолютно с вами согласна. Так что мы квиты.