Мишка, как и я, тоже из Луги, мы с детства в товарищах. Мишка все детство кораблики мастерил из дерева: разные-разные. Пойдет на речку – пускает, на озеро идет – пускает. Ни дать ни взять – о море мечтает. Родители ему книжки про морскую службу подсовывали, он все глотает, спит и видит свои кораблики. Как подрос, тут вопросов не было – идти в военно-морскую академию. Он-то меня туда и сагитировал. Поступление ему нелегко далось, но все равно поступил. Академию он тоже закончил. Нас отправили в разные стороны: «дан приказ ему на север, мне – в другую сторону», Мишку сослали в Мурманскую область служить, там, buddy, Северный флот. У Мишки дела хорошо пошли, женился там, в Североморске девушку нашел. Свадьба была, эх! Молодые все, веселые! Но оказались мы на разных флотах. Я-то скоро уволился, а он все в походы. Мы с ним переписывались, вот откуда его история мне знакома. Потом как подменили его: с похода вернется, пьет, пока в новый поход не уйдет. Время шло, а у него так: уж не только между походами, а и в походе пить начал. Там, buddy, сначала сквозь пальцы на это смотрели, а настал день – его с позором со флота в шею. О как! Чего делать? Переехал Мишка с женой в сам Мурманск, работы нет, денег нет, жена работает. Он ежели где захалтурит деньжат, все и пропьет. Жена его выгнала из дома. До чего он тогда дошел. Все, считай, жизнь кончена. Пил, написал мне, ни дня, ни ночи не разбирал. Однажды до такой степени напился, что поутру очнулся в какой-то сточной канаве полуживой: ни денег, ни еды, одежда сырая, лохмотьями. Слышит, писал мне, стук какой-то. Он, Мишка, подумал, что в голове стучит – преддверие удара, все, стало быть, конец фильма. Прислушался, голову приподнял, видит: мужики рядом дом рубят деревянный. Он к ним, слово за слово, отоспался, стал тем мужикам помогать дома рубить. Стало получаться, и хорошо получаться. Один срубил, второй… Пошло дело. Через несколько месяцев у него уж своя фирма по рубке деревянных домов. С женой помирился, а в последнем письме написал, что шубу ей купил. Понял, а, buddy? То бишь, в корабликах интерес-то был не в том, чтобы в море, идти, а в том, чтобы с деревом обращаться! Так что Мишка нашел свою стезю, а я вот по-прежнему в поиске.

– Да, поучительная история, – согласился Родион.

К этому времени он уже несколько раз заказывал пиво и закуску, но пил и закусывал в основном Павел, у которого речь становилась плавной, слова вязались друг с другом без пробелов, шипящие в речи преобладали.

Неожиданно у Павла как будто произошло просветление, он стал говорить по-прежнему четко:

– Слушай, buddy, – сказал он, – а чего это ты сам-то сидишь такой смурной, молчишь, пьешь мало? Никак тебе сердце печаль гложет, а?

Родион быстро поднял глаза на Павла и подумал: «Говорят же, что, если про беду кому-нибудь рассказать, то и беда наполовину уменьшится. Павел у нас тут в городе скороговоркой, не сегодня-завтра уедет, почему бы мне не поделиться с ним?» Вслух он сказал:

– Действительно, есть у меня проблема.

– Какая, поделись?

– У меня есть девушка, – начал Родион, – так получилось, что ее подставил один влиятельный человек: она по ее собственной простоте и чистоте доверилась ему, а он обманул. Так обманул хитро, что она во всем виновата, а он чуть не святой. Теперь он говорит, что она должна ему восемь тысяч долларов, расписки есть. Угрожает, что если она… в общем, если она в ближайшие дни не вернет эти деньги, он засадит ее в тюрьму. Паспорт у нее забрал, она и сбежать не может. Мне обязательно нужно добыть эти деньги, как-то их заполучить. Но только не преступлением. Целыми днями думаю, ничего придумать не могу.

После этих слов Павел замолчал, накренил голову и стал смотреть куда-то в пол. Сидел так минут пять. Родион подумал было, что тот уснул или что-то вроде того. Однако «уснувший» внезапно заговорил:

– Ты со мной по-хорошему поступил, напоил, прикормил – спасибо за это. Деньгами, вишь, отблагодарить не могу. Но вот один способ тебе скажу. Если честно, способ, ну, не самый приятный, что ли, может быть, для тебя. Но это уж тебе решать. Но и не преступление, красть не надо, – тут он усмехнулся, – даже аскингом не нужно заниматься.

Павел замолчал, а Родион вопрошающе глядел на него, не желая торопить, понимая, что Павел должен созреть, чтобы выразить мысль доступно и правильно, для чего и готовится.

– Ты вот парень молодой, – продолжал Павел, – у тебя жизнь еще вся впереди. Сложности и проблемы будут, это уж я тебе обещаю. А вот иногда, чтобы от проблем избавиться, приходится макнуться с головой во что-нибудь такое неприятное, дерьмо какое-нибудь, или вот, как Мишка, в канаве проснуться, чтобы переродиться и дальше жить.

Павел снова замолчал, предисловие у него затягивалось, но для Родиона решение его проблемы было настолько важно, что он упрямо ждал нового выстрела мысли Павла. И выстрел грянул!

– Знаю я одного человека в Питере, – наконец перешел к главному изложению Павел, – ему сейчас лет шестьдесят. Он такой состоятельный, заработал состояние лет двадцать назад на поставках в Финляндию шрота и жмыха. Знаешь, что такой шрот и жмых? Впрочем, это не важно, я тебе потом расскажу, у меня спонсор был один, фермер. Так вот, этот человек хорошо разбогател. Живет в своем особняке в Сестрорецке, его фирмы все еще что-то в Финляндию продают, хотя теперь он уже непосредственно сам ничем не занимается. А знаешь, как он поставлял? Э, buddy, тут наука такая. У него в Финке партнер был. Причем, слушай, партнер в прямом смысле, потому что он не с женщинами любит, а как бы с мужчинами. Ну ты понимаешь! Через этого партнера и деньги, и все прочее… А у мужика этого, его Анатолий Семёнович, кстати, зовут, есть прихоти разнообразные. Так вот, прихоть его такая, что вот нравятся ему молодые ребята, у которых опыта с мужчинами не было. А лет ему, повторюсь, уж шестьдесят, молодые так просто уже не хотят. Но деньги решают все. Платит он очень хорошо. В особенности тем, кто, так сказать, не из их тусовки, да и вообще новичок. Так вот, buddy, могу дать его контакты, поедешь, договоришься, и все прочее. Так сможешь денег добыть.

У Родиона мысли полетели в разные