Когда Гала в очередной раз удалялась в замок с юным воздыхателем, Дали звонил одной из своих подруг: Наните Калашникофф или Аманде Лир, которые приезжали погостить в его доме на недельку-другую.

С Нанитой Калашникофф, испанкой, вышедшей замуж за русского, Дали познакомился на благотворительном балу в Нью-Йорке. Она была дочерью писателя, автора полупорнографических романов, которые Сальвадор украдкой читал в детстве. Сначала Дали показался ей сумасшедшим, но после они очень подружились. Дали был почти готов влюбиться в Наниту. Их отношения не были сексуальными, но доля эротизма в них, безусловно, присутствовала.

Другая близкая подруга Дали, известная певица и модель Аманда Лир, была живым воплощением его идеала, так как ее красота была андрогинной природы. Дали познакомился с Амандой в парижском ночном клубе «Карусель» в 1965 году, когда той было 19 лет. «Вы знаете, что я за смешение полов? — скажет он ей. — Красота — это всегда греческий идеал, гермафродит, божественное существо. Впрочем, вы могли бы быть юношей». Будущая звезда — высокая, длинноногая, очень красивая блондинка с роскошными волосами — выступала там под именем Пеки д’Осло. По слухам — но можно ли им верить? — на самом деле ее (то есть его) звали Алан Тэп. Но так ли это? Дали наслаждался, раскрывая людям тайну Аманды. Он показывал ее фотографии друзьям и спрашивал: «Нравится? А ведь она — мужик!» Выдумал ли он эту историю или это была правдой?

Говорили, что Аманда Лир — это игра слов L’amant Dal, что означает «любовница Дали». Первым комплиментом юной красавице было: «У вас прекрасный череп и высококачественный скелет». Но не только транссексуальностью Аманда привлекала Дали. Она была красива, умна, проницательна, владела несколькими языками, интересовалась искусством и задавала вопросы. Дали был рад роли учителя и тому, что мог появляться с Амандой на публике, будто бы с молодой любовницей. Он называл ее Стрекозой и Меланхолией, по названию живописного шедевра немецкого художника Альбрехта Дюрера — Аманда часто выглядела грустной и бледной из-за погруженности в свои любовные переживания.

Гала подруга Дали, которая близко общалась с ним в течение десяти лет, поначалу приводила в ярость. На дюжинах фотографий лицо соперницы вырезано. По отношению к Аманде Гала была раздражительна, неприветлива и нетерпелива. Однако со временем она смирилась с существованием Аманды, потому что это не угрожало браку, и она могла спокойно удаляться в Пуболь со своими юношами, зная, что за «маленьким Дали» присмотрят. Более того, Гала заставила Аманду поклясться перед иконой Казанской Божией Матери, которая проделала долгий путь из России вместе с Гала, что после ее смерти она выйдет замуж за Дали. «Гала настаивала, — рассказывала Аманда, — она заставила меня произнести клятву… Она говорила властным тоном. Я поклялась на иконе, что никогда не покину Дали, и Гала отпустила меня». Но когда Гала не стало и Дали, совершенно беспомощный, остался один, Аманда забыла о своей клятве… Да разве кто-нибудь, кроме Гала, смог бы, как она, по выражению Робера Дешарна, нести Дали «на своей спине»?

…Однажды, после очередного визита в Пуболь, Гала проводила Дали и Аманду Лир до решетки замка, где они попрощались. «Мы помахали ей рукой на прощание и сели в старый „кадиллак“, — рассказывала Аманда. — Дали ей сказал: „Возвращайся быстрее, Galuchka! Я жду тебя, ты знаешь. Возвращайся ко мне! Baby, come back!“» По дороге домой в Порт-Льигат он говорил только о Гала — так ему ее не хватало, — что вызвало у Аманды обиду. Хотя чего уж там было обижаться — Гала есть Гала… Дали признавал ее исключительность, и ни одна женщина не могла затенить ее «удивительное», как он говорил, влияние.

Художник не выдержал разлуки с обожаемой женой. Его здоровье резко пошатнулось, и Гала пришлось вновь вернуться к мужу и окружить его своей заботой. Она боролась за него и свое здоровье со свойственной ей твердостью, настойчивостью и упорством, заставляла есть, умываться и одеваться, хотя сама сильно кашляла и чувствовала слабость. Дали нуждался в присутствии и поддержке Гала даже в приступах самой черной депрессии. Она буквально принуждала его к работе — запирала в мастерской и злилась, что он уже не может рисовать так, как прежде.

…Вот Уильям, вот Мишель — французский философ, вот Аналисис — греческий пианист, вот Джеф… Недоброжелатели Гала называют их альфонсами, а рыбаки Кадакеса — женихами. Все они — из «ангелов», приглашенных к Дали для эротических живых картин, чуть более мужественные, чем те, к которым питает слабость Дали, но зато они нравятся Гала, потому что напоминают о художнике в молодом возрасте. С ними Гала погружается в свою безвозвратно ушедшую молодость…

Двадцатидвухлетнего Уильяма Ротлейна, американца-наркомана, супруги подобрали на тротуаре в Бруклине и заботились о нем, как о ребенке. Он тронул сердце Гала, в отличие от других, которые затрагивали лишь ее чувственность. Его Гала брала с собой в путешествия по Италии. Там они поклялись друг другу в вечной любви на могиле Ромео и Джульетты, знаменитых любовников из Вероны. Ротлейн слал Гала телеграммы из Америки: «Я ничего не понимаю я люблю тебя я не употребляю наркотики я не пью я потерян я люблю тебя я схожу с ума пожалуйста телеграфируй мне или позвони немедленно ты мне нужна я люблю тебя ты нужна мне не покидай меня». В какой-то момент Дали даже был уверен, что Гала уйдет к Уильяму. Обычно, когда она уезжала от него с очередным любовником, Дали был рад недельной свободе, но потом начинал скучать. В этот раз все казалось серьезней. Художник написал своей Галочке письмо, умоляя не бросать его. Но страсть Гала к Уильяму иссякла, когда он не прошел актерскую пробу у Феллини. Гала, сильно устав от эмоций, отпустила Уильяма. Ей не удалось полностью излечить его от наркотиков, хотя она не один раз помещала его в больницу, и он погиб от передозировки…