Бьюсь об заклад, у меня единственного в этом гламурном районе есть дома надувной плот, палатка с прибором для кислородного голодания и живой спецназовец. Перед тем как забраться в постель, я на минуту высовываюсь в окно. Комнату наполняет холодный нью-йоркский ветер из Центрального парка. Блаженство. Засыпая, я продолжаю думать про «котика», который спит там в своей палатке, без кислорода… Какой же я слюнтяй.

Нью-Йорк

— 6 °C

05:00

Сара крепко спит. Малыш Лейзер крепко спит. Большинство нормальных людей крепко спят.

«Котик» сидит в своем логове во всеоружии. Уже готов вылетать на спасение мира.

Та же футболка. Те же шорты.

Свеж и бодр, словно встал несколько часов назад.

Прекрасен и невозмутим, как горный орел.

Я продираю глаза. Ну и видок у меня, как будто я только с ночного рейса. Выжатый как лимон и злой на весь мир за то, что мне не дают воссоединиться с мягкой кроваткой.

И вот я стою ранним утром посреди казармы, в которую превратилась моя гостевая спальня, и смотрю на улыбающегося «котика». Какое счастливое, безмятежное лицо. У него никаких забот. Все, что его занимает, это предстоящая тренировка. Мой же мозг взрывается от кучи дел: продвижение Zico, презентация промежуточных результатов работы для Coca-Cola. Голос «котика» вырывает меня из тревожного потока мыслей:

— Боец готов?

— Чтоб ты сдох, — вздыхаю я.

На улице темно, хоть глаз выколи. Минус шесть градусов. Никогда я во столько не вставал. Эти тренировки уже в печенках сидят.

В каждом проекте, который я начинаю, — что в бизнесе, что в любви, что в спорте, — наступает момент, когда я задаю себе вопрос: «Джесси, каким местом ты думал?»

И вот настал этот момент. Сон на стуле, стертая в кровь промежность, теперь еще перспектива судиться с сантехником. Я этого не хотел. Конечно, я понимал, что меня ждет изнурительный труд в поте лица и на пределе возможностей, но за что мне вот это все?

Друзья наверняка считают, что я спятил. Они уже не раз видели, как я впрягался в сумасшедшие проекты. Но тренировки с «морским котиком» — это совершенно новый уровень чудачества. Всю жизнь мне было тесно в рамках традиционных идей. Однако каждый раз, когда ты немного выходишь за границы привычного, люди начинают смотреть на тебя:

а) с восхищением;

б) стараясь дистанцироваться от «этого чокнутого».

Я никогда не переживал и не собираюсь переживать насчет общественного осуждения. Ну и что, живет у меня дома совершенно чужой человек. И я начал вставать ни свет ни заря. Бегать по морозу. Думаю, кому-то хотелось бы так жить, но они никогда не решатся. Нужна сила воли, чтобы продолжать начатое, чтобы испытать себя, — именно эту решимость люди и считают безумием. За это я и расплачиваюсь, в переносном смысле и в буквальном. Вот такой я чудак.

Я в курсе, что сомневаться в принятых решениях очень по-человечески. Однако что, если сомнения возвращаются снова, и снова, и снова? В конце концов, за окном темень и холод. О господи, может, мне действительно стоит закруглиться? Заплачу ему полную сумму, как условились, и пожелаю счастливой дороги.

Однако в памяти всплывает обещание, данное мной «котику» в нашу первую встречу. Делать все, что он просит. Вся его карьера и репутация построена на верности своему слову. А что же мое слово? Не продержалось и месяца?

Иду к шкафу доставать тренировочную одежду.

05:15

Наши отжимания проходят следующим образом. Я отжимаюсь один раз и жду 15 секунд. Затем два раза — и снова отдых 15 секунд. И так далее, пока мы не дойдем до десяти раз. С этого момента перерыв увеличивается до 30 секунд. После шестнадцатого, семнадцатого и восемнадцатого подходов «котик» позволяет мне передохнуть аж 45 секунд. Сама щедрость! В общей сложности получилось 171 отжимание. Дальше 30 подтягиваний. Тут временных ограничений нет, главное — добить всю тридцатку, даже если я валюсь с турника после каждого раза. Следующий в программе интервальный бег: бежим 400 метров в быстром темпе, потом идем одну минуту. И так три километра.

«Котик» объявляет, что хочет довести мои пробежки до 160 километров в неделю.

Что? Даже когда я тренировался перед марафонами, мой недельный максимум был 65 километров. Но 160 километров… Это не опасно для здоровья? Попахивает воспалением надкостницы.

Но сейчас я так вымотан после отжиманий, что нет сил даже помыть голову.

«Котику» все равно, мое здоровье его не заботит. Это я уже понял.

— Хочешь узнать все, на что ты способен, — тренируйся на пределе возможностей. Травмы — ерунда. Поболит и перестанет. Установка понятна?

09:00

«Котик» отзывает меня в сторонку на разговор. Он сообщает, что ему надо отъехать на три дня. Похоже, действительно сюрпризы тут устраивает он. У него на носу стодвадцатикилометровый забег, а еще какие-то деловые поездки. Все вопросы оставляю при себе. Порой «котику» звонят среди ночи какие-то люди, я так и не понял кто и зачем. Изредка я слышу, как он шепчется с кем-то по телефону за закрытой дверью. Не подумайте, я не подслушиваю. Просто комната Лейзера находится дальше по коридору, и я хожу мимо спальни «котика» туда-сюда. Ни словечка не слышал из его разговоров, честно! Но все-таки о чем таком могут разговаривать «котики»?

— Пока меня не будет, не сбавляй темп тренировок, — наставляет он. — Десять километров с утра, пять вечером. Не забывай отжиматься. Чтобы двести за день делал, понятно? Я не буду на связи. Так что все на твоей совести.

Так точно, «котик».

Меня разбирает дикое любопытство. Куда же он направляется?

Да, он бегает марафоны и участвует в триатлонах Ironman. Вероятно, и сейчас занят чем-то таким.

С другой стороны, он мог бы рвануть на Бора-Бора и откиснуть в теплой водичке. Кто его знает.

СВИДАНИЕ?

Поскольку «котика» не будет целых три дня, Сара запланировала на сегодня чудесный ужин для двоих. Разумеется, я немного поучаствовал, но готовить она обожает и достигла в искусстве кулинарии больших высот. У нас наконец будет возможность наговориться вдоволь. «Хорошенько побудем наедине», как говорит Сара. Я был обеими руками за. В конце концов, она принесла ради меня большую жертву. Согласилась, чтобы с нами пожил совершенно незнакомый человек. И хотя она постепенно прониклась к «котику» симпатией, со времени его приезда мы совсем перестали бывать вдвоем.