– Да все потому же: по кочану да по капусте, – раздраженноответил капитан. – Видишь, как он стоит? Особняком. Да еще проулочек тут такой…хитренький. Собственно, он тупик, видите? Сюда люди сутками могут не заходить –кому в пустом, запертом доме надобность? К тому же дом уже год как назначен подкапитальный ремонт. Вот его и прибрали к рукам. Раньше здесь была небольшаяведомственная гостиничка – от нее остались старые койки да тумбочки, списанные,но не вывезенные. Их и использовали. Окна днем стояли зашторенные, двери былизаперты. Дом пустовал. А под вечер приходила уборщица, она же кастелянша. Непоздно приходила – часиков в восемь. Быстро протирала полы, застилала койкипростынками, которые приносила с собой. И начинала ждать сперва «работниц», апотом и клиентуру. Когда рабочий день, в смысле, рабочая ночь начиналась,вокруг дома патрулировала пара-тройка амбалов с увесистыми кулачищами. Живомогли наладить непрошеного гостя в каком угодно направлении! Так вот они ижили, так вот и ковали нетрудовые доходы, так и несли разврат в массы…

– Интересная информация, – перебил Валерка Крамаренко. –Интересная и весьма подробная. Откуда она у вас, не поведаете, товарищ капитан?Такая осведомленность заставляет насторожиться, особенно если вспомнить, как выбили себя в грудь, уверяя, что человек здесь новый, можно сказать, свежий, и нио каком таком гнезде разврата и слыхом не слыхали.

– Еще один… готовый на «губу», – проворчал капитан. – Ох инарод! Распустился народ! И, между прочим, если уж такой разговор пошел, ни вкакую грудь я себя не бил. Так только в песне поется. Слыхали? «Я былбатальонный разведчик, а он писаришка штабной…»

– «Я был за Россию ответчик, а он спал с моею женой», –скороговоркой перебил Георгий. – Знаем мы эту песню, кто ж ее не знает! И петьмы все тут умеем, еще и получше вашего. Но мы тут не на вечер бардовской песнисобрались, а по делу. Вот и давайте по делу!

– Ладно, ребята, – махнул рукой капитан. – Я сегодня добрый,пользуйтесь. Я вас прощаю. Спросите, а почему Прошин такой добрый нынче?Кстати, моя фамилия Прошин. Капитан милиции Прошин Степан Серафимович.

– Дядя Степа – милиционер, – пробурчал Георгий себе под нос.

Лесной обернулся и тихонько показал ему кулак. Лицо у негобыло злое, и Георгий понял, что пора притихнуть. На счастье, «дядя Степа –милиционер» его не услышал.

– А добрый сегодня Прошин потому, что все же повезло ему, –продолжал он задушевно. – Не зря скатались на прогулку в проулочек сей. Хотьсодержателей притона и клиентуру сволочь какая-то предупредить успела, но довсех, видать, предупреждение не дошло. Двоих мы взяли.

– Клиентов?

– Девочек? – хором спросили Лесной и Крамаренко.

Прошин хохотнул:

– Одна, конечно, девочка, да не та. Молоденькая дуреха,которая работала тут уборщицей. Пришла вечером постели стелить, а тут ни души.Смылись начальнички, а обслугу предупредить, видать, забыли. Она, как насувидела, перепугалась и бежать кинулась, да мы ее все ж поймали. Она о здешнемраспорядке дня и поведала мне со всей откровенностью. Причем сразу понятно, чтоне врет девка. Никак она не годится на роль куртизанки, пусть даже сормовской.

– Мать честная… – пробормотал Валера. И аж руками всплеснулот изумления.

Правду сказать, и остальные смотрели на Прошина сизумлением, особенно Егор Малышев, который, конечно, этого слова в жизни своейне слышал. Остальные же если и не читали роман Бальзака, то хоть о блеске инищете куртизанок слышали. Неужели нынче милиция пошла такая образованная, чтоБальзака штудирует?

Прошин, впрочем, произведенного эффекта не заметил.

– Зато вторая, – продолжал он, возбужденно возвышая голос, –может, по возрасту и не девочка, зато, конечно, натуральная куртизанка. Нешлюха, не проститутка, а… – Он даже головой покачал. – Посмотрел я на нее,обыскал, изъял у нее орудия производства – и сразу поверил, что сведения опритоне у вас, товарищ Лесной, были самые достоверные. Птица очень высокогополета! Вот, помню, в Москве лет пять назад был процесс над тунеядцами. Нас напрактику посылали туда, когда я на юрфаке, на заочном, учился.

Георгий и Валерка переглянулись, но промолчали.

– Там я навидался таких столичных штучек, что руки врозь.Все они после суда пачками за сто первый километр улетали, и еще спасибо должныбыли сказать, что не на Северный Урал. А красотки среди них были – ого-го! Этахоть далеко не девочка, но… Да вы только посмотрите, какие штучки она при себеносила! Сразу видно, что проститутка. Такой «акварельный набор» порядочнойженщине небось и даром не нужен.

И он жестом фокусника выдернул из-за спины плоскую кожануюсумку. В ней обнаружилась еще одна сумка, вернее, сумочка: такая шелковая,разноцветная, похожая на большой легкомысленный кошелек. Она защелкивалась назолоченый замочек, а внутри находился тот самый «акварельный набор», лишьвзглянув на который Георгий понял: любая порядочная женщина (а также инепорядочная) с руками его оторвала бы у того, кто давал бы его ей даром, аесли бы давали за деньги, то последней копейки не пожалела бы за него.

Там была помада в золоченом футлярчике, пудреница в черномзамшевом конвертике, какие-то еще футлярчики, плоская баночка с золотойкрышечкой, флакончик духов, на котором было витиевато написано два непонятных,неразборчивых в золоченой витиеватости слова. Да здесь все отливало скупымзолотистым блеском, в том числе и пудреница, которую Георгий, как завороженный,достал из конвертика. На крышке обнаружился треугольный силуэт, известный всемумиру: Эйфелева башня. И как только Георгий ее увидел, у него словно бы что-тощелкнуло в голове, и он совершенно спокойно прочел неразборчивые прежде слована флаконе духов. Они были написаны по-французски, а французский он учил вшколе. Его для этого нарочно в четырнадцатую записали, полчаса от дома пилить,хотя рядом были первая – немецкая и восьмая – английская. В университете училианглийский, Георгию пришлось срочно переучиваться, и он не раз поминал незлым,тихим словом бабу Сашу. Бабуля хотела, чтобы «Игоречек» парлекал и мерсикалпо-французски! Ну, как он там парлекал и мерсикал – вопрос спорный, а вот духибыли явно французские. И Эйфелева башня на крышечке пудреницы! И вообще все это«дамское счастье» могло принадлежать только одной женщине на свете…

– Вы знаете, кто она такая? – спросил Георгий почти сужасом.

– Откуда? – пожал плечами Прошин. – Ни слова не добьешься,документов нет.

Странно… Почему она не взяла свой паспорт? И где, чертподери, «бурильщик» в сером костюме? Если он должен следить за ней, значит,должен и охранять, избавлять от неприятностей, как вчера.