— Вот дьявольщина! Но в любом случае спасибо тебе, дружище. Надеюсь, скоро увидимся?

— Ну, не так скоро, как мне бы хотелось. Но как бы то ни было, в следующий уик-энд я и Ананья ждем вас с Донной у себя. Пообедаем, а потом, пока наши жены будут выпивать, сплетничать и хихикать на диване в гостиной, сыграем партию в шахматы. Ну а теперь, прежде чем повесить трубку, я хочу сказать несколько слов твоему молодому ведущему репортеру. Я буду держать тело в холодильнике, пока не объявится кто-нибудь из родни и не заберет его. Относительно состояния трупа хочу заметить, что у него на удивление гладкая кожа. Слишком гладкая для типа с таким старым лицом. Кроме того, все его внутренние органы, насколько я сейчас могу судить, находятся в столь же удивительно исправном состоянии. Хотел отметить еще одну особенность в связи с этим, но, думаю, не стоит. Другими словами, пока я его до конца не выпотрошу, никаких дальнейших заявлений не последует. Тем более его очередь скоро подойдет. Очень скоро. Надеюсь, ты, мой друг, или твой ведущий репортер и знаток Шекспира мне перезвоните? Скажем, завтра утром, о'кей?

— Он тебе перезвонит, — сказал Арт и посмотрел на меня: — Правда, паренек?

— Несомненно, — кивнул я.

— Ты слышал? Он сказал «несомненно». Целых четыре слога вместо односложного «да».

— Слишком большой расход согласных и гласных для нашей быстротекущей жизни. В следующий раз, господин знаток Шекспира, говорите одно только «да», а остальные согласные и гласные приберегите для фразы типа «Я тебя люблю», адресованной какой-нибудь молодой леди. Итак, джентльмены, до завтрашнего звонка. — С этими словами он повесил трубку.

Арт отключил громкоговорящую связь, передал мне телефонный аппарат и сел на привычное место за столом.

— Я думал, мы договорились на завтра…

— Тебе не Панде придется звонить, дружок. А по тому номеру, который он дал.

Вот так бесцеремонно обращается Арт со своими ведущими репортерами.

Я набрал номер, полученный от Панды, и насчитал в трубке двенадцать гудков, пока не бросил считать. Было еще несколько гудков, прежде чем трубку подняли. Поначалу я ничего не услышал, кроме какого-то шума: будто трубку выставили из окна проезжавшей по улице машины. Затем некто постучат по микрофону три раза, сделал паузу и постучал еще трижды.

— Алло, алло? Вы меня слушаете? — закричал я в трубку.

— Не тот, не тот, не тот, не тот, не тот… — забубнил чей-то гулкий, лишенный выражения голос, без конца повторяя эти два слова. Я беспомощно посмотрел на сидевшего по другую сторону стола Арта, который в этот момент ногтем большого пальца сбивал пепел со своей сигареты, отнял трубку от уха, выждал несколько секунд и снова послушал. Теперь механический голос безостановочно повторял другую короткую фразу: — Я найду ее, я найду ее, я найду ее… — Я легонько хлопнул по крышке стола, привлекая внимание Арта, и протянул ему трубку. Он прижал ее к уху, одарив меня странным взглядом.

— Ну, что вы об этом думаете? — спросил я.

— Не знаю, как ты, а мы в редакции называем это длинным гудком, — сказал он, возвращая мне трубку. Действительно, теперь в ней слышался басовитый длинный гудок, означавший, что линия свободна. — Что произошло? Вас разъединили или что-нибудь в этом роде?

— Нет, — сказал я, слегка потрясенный случившимся. — На противоположном конце провода неожиданно прорезался какой-то тип, бубнивший: «Не тот, не тот, не тот», — и так без конца.

— Угхм… — скептически произнес Арт. — Я тебе вот что скажу: попробуй набрать этот номер снова. И не нажми случайно на рычаг.

Спокойный голос и недоверчивый взгляд Арта едва не заставили меня усомниться в том, что я только что слышал. Тем не менее, следуя его указаниям, я набрал номер снова. На этот раз отозвался не предыдущий бубнивший тип, а внятно выговаривавший слова мужчина.

— Да? — сказал он недовольным тоном.

— Скажите, это вы только что брали трубку? — спросил я.

— А кто, блин, по-вашему, ее взял — робот?

— Я имею в виду в прошлый раз. Кто тогда со мной разговаривал?

— В какой еще «прошлый раз»? До этого?

— Да.

— Никто. До этого никто по этому телефону не разговаривал. Сказать по правде, ваш звонок чертовски меня напугал. Что вам, черт возьми, нужно?

— Я звоню из «Линкольнского курьера». Мне бы хотелось поговорить с кем-нибудь, кто знает Яна Пюхапэева.

— Какого, на хрен, Пю-хэ? Что, черт возьми, вы несете? — Голос говорившего постепенно трансформировался из недовольного в сердитый. И я услышал сигнал автомобильного клаксона. Громкий. Телефон определенно находился на улице.

— Кто-то от вас сообщил позавчера о случае со смертельным исходом. Я пытаюсь установить…

— Что значит «от вас»? Вы кому, собственно, звоните?

Я попытался представить себе этого парня, говорившего с новоанглийским акцентом. Он почти наверняка носил фланелевые рубашки, водил тяжелый грузовик и являлся преданным поклонником Джерри Реми.

— То-то и оно, что я не знаю, и именно это пытаюсь вам втолковать. Ваш номер возник на дисплее, когда…

— Это платный таксофон, приятель.

— Платный таксофон?

— Неужели не слыхали? Бывают, знаете ли, и такие. Суешь в щель четвертак — и набираешь номер. Впрочем, сейчас надо опускать тридцать пять центов, поскольку телефонные компании постоянно взвинчивают цены. Короче, это платный таксофон перед лавкой Арлисса.

Я достал записную книжку. Арт удивленно поднял брови.

— И где эта лавка Арлисса находится? — спросил я у сердитого парня.

— На Траубридж-роуд. На окраине Линкольна, не доезжая моста Стивенс-бридж.

— Вы имеете в виду небольшой магазин на краю Линкольн-каммон? Я и не знал, что у него есть название.

Мой собеседник с шумом перевел дух и гаркнул:

— Ну вот — теперь знаете! Что дальше?

— Гм… — Будь я действительно ведущим репортером, уж знал бы, о чем у него спросить. Вместо этого я опять пробормотал: — Гм… — Честно говоря, в голове ничего больше не было.

— Значит, кто-то позвонил с этого номера и сообщил о случае со смертельным исходом? Вполне возможно, это был убийца, верно я говорю?

Я вздрогнул и выпрямился на стуле, словно мне насыпали за шиворот битого льда.

— Почему вы так думаете?

— Потому что здесь ни черта нет, шеф. Лавка, о которой я говорил, закрывается в восемь вечера. И остаются одни только голые поля и пруды на добрых десять миль во всех направлениях. Городские кварталы начинаются через полмили вверх по дороге, но зачем кому-то переться сюда, чтобы позвонить по телефону? Им пользуются только продавцы из лавки Арлисса и водители, проезжающие по этой дороге. Раньше говорили, что Траубридж-роуд — самый быстрый путь из Ханоя.