Библиотека географа - Джон Фасман

Элиссе

Меня преследуют две навязчивые мысли. Первая: что жизнь должна быть лучше, и вторая: когда жизнь кажется лучше, на самом деле она ухудшается.

Грэхем Гоин. Путешествие без карты

Алембик

Башня

Золотой нэй Ферахида

Серебряный нэй Ферахида

«Эфиоп»

Синьцзянский ларец из слоновой кости (земля)

«Плачущая королева»

Шенг (воздух)

«Радужная пыль» и «Хвост павлина»

«Клетки кагана» (огонь)

«Белый медик»

«Верблюд» Идриси (вода)

«Восходящее солнце»

«Красный медик»

«Солнце и его тень»

Чемодан

Милый друг X.

Я думал, что вы уже умерли. И уж конечно, не ожидал снова получить от вас известие. Возможно, впрочем, я ошибаюсь, хотя почерк кажется мне знакомым. Впрочем, подделка почерков, вероятно, далеко не самое сложное умение из тех, какими обладают ваши новые друзья. Но я тем не менее толкую сомнение в вашу пользу. То есть позволяю себе необоснованно предположить, что писали вы, тем самым отдавая вам дань уважения.

Далее, в приложении, следует то, о чем вы просили, а именно: «Полный и объективный отчет о проведенном совместно с вами времени». Это нужно не только вам, говорите вы, но даже если это и так, я сомневаюсь, что написал бы этот отчет по-другому, — не важно, вы об этом просите или кто-то другой, скрывающийся под вашим именем. Кроме того, как бы мне ни хотелось хранить молчание и игнорировать вашу просьбу, я чувствую, что больше молчать не в силах. В любом случае делать мне здесь особо нечего. Я просидел в этой дыре значительно дольше, нежели был с вами знаком, и как бы сильно знакомство с вами ни потрясло меня (а я продолжаю оставаться потрясенным и буду пребывать в этом состоянии до конца своих дней, то есть еще какое-то время), ваше лицо уже начинает терять четкость черт и расплываться перед моим мысленным взором, за что я и выражаю благодарность судьбе.

При всем том я беспокоюсь за вас. И желаю вам более долгой и счастливой жизни, нежели та, что, боюсь, суждено вам.

Пол

Для журналиста, работающего в еженедельной газете, особенно такой маленькой, как «Курьер», день, когда эта газета выходит из печати, негласно считается днем отдыха. Обычно в этот день я прихожу в офис около одиннадцати, не спеша просматриваю прессу, читаю все журнальные статьи, которые не смог прочитать в течение недели, делаю нужные, но отложенные из-за занятости звонки в другие города, какое-то время притворяюсь, будто обдумываю материал для нового номера, и ровно в пять вечера покидаю редакцию. Иногда, охваченный приступом трудолюбия, я могу разложить по папкам сделанные на неделе заметки и навести порядок у себя на столе, но обычно оставляю это на то время запарки, когда, чтобы прочистить мозги, требуется занять себя какой-нибудь рутинной работой. Нельзя, однако, сказать, чтобы у нас в редакции часто случались запарки, ибо Линкольн, штат Коннектикут, подобно другим маленьким городкам, как правило, живет новостями, успевшими основательно отлежаться на полке. В любом случае никто в редакции не потеряет свое место, если статья, посвященная, к примеру, дебатам об уместности образа индейца племени сиу в качестве талисмана местной школы — дань ли это культурной традиции, традиционной культуре или, наоборот, символ полнейшего к ним равнодушия, — запоздает с выходом или вообще не выйдет. Во-первых, подобные дебаты обязательно возобновятся на следующий год — вероятно, в конце последней учебной четверти, дабы нацелившиеся на колледж амбициозные выпускники смогли отточить на этом оселке свое красноречие и поупражнять мозги. Во-вторых, у нас в редакции всегда полно частных объявлений, читательских писем и прочего «наполнителя», которым можно заполнить пробелы, если начинающий репортер в силу своей неопытности не успевает или не может осветить нужную тему.

Между прочим, случаи, когда я не справляюсь со своей работой, происходят все реже. Я работаю в газете «Линкольнский курьер» уже почти полтора года — с тех пор как окончил Уикенденский университет. У меня были друзья, которые, казалось бы, бездумно скользя по жизни, тем не менее исправно переходили из колледжа в медицинские институты или на факультеты права, занимали посты в различных консалтинговых фирмах или подвизались на литературном поприще в Нью-Йорке. Я же подобных перспектив не имел, да, признаться, и не хотел возвращаться в Нью-Йорк, хоть и вырос там. Я лелеял не до конца еще оформившуюся мечту окончить гуманитарный факультет и существовать тихо и уединенно, ведя скромную жизнь профессора истории в каком-нибудь живописном университетском городке (церковь с колоколенкой, главная улица так и называется — Главная, кинотеатр с куполом), то есть в местечке, где можно спокойно стариться, избегая жизненных кризисов и невзгод, и претерпевать лишь возрастные изменения, постепенно набирая отпущенные среднестатистические «три по двадцать плюс десять».

Я никогда не думал заделаться журналистом, не понимая сути этой работы, хотя был не чужд сочинительству. Так, я накропал несколько критических обзоров современной музыки и литературы для газеты нашего колледжа — в основном, чтобы получать бесплатно СД-диски и книги. Я слушал музыкальное произведение, читал какую-нибудь книгу, после чего, основываясь на полученных впечатлениях, сочинял строк двести или триста. Неделей позже я обнаруживал в газете свою фамилию под статьей, имевшей лишь отдаленное сходство с написанным мной текстом. Разве это журналистская работа? Халтура — и ничего больше.

Окончив колледж, я остался жить в той самой квартире, которую арендовал в течение последнего года, поскольку у меня не было причин куда-либо переезжать. Через месяц летнего безделья я получил от отца «солидное» предложение поработать делопроизводителем в адвокатской фирме его приятеля в Индианаполисе, куда отец перебрался после развода с моей матерью. Я отказался, но отец так долго прохаживался насчет моего безделья, что я почувствовал себя виноватым и отправился в Уикенденский центр занятости. Там я заполнил несколько вопросников и перемолвился словом с такими же довольно бодрыми недавними выпускниками, желавшими найти непыльную работенку. Парни из этой славной когорты носили мягкие туфли и бесформенные свитера, скрывавшие намечавшееся пивное брюшко, а девицы — жемчужные ожерелья и каблуки. Потом я просмотрел список вакансий, которые, честно говоря, энтузиазма у меня не вызвали. Особенно запомнились объявления консалтинговых фирм вроде: «У нас вы научитесь воплощать в жизнь стратегические решения руководства и управлять производством». И так далее, в том же духе. Мне вдруг подумалось, что через три недели работы в таком учреждении я превращусь в законченного киборга и, вернувшись домой на День благодарения, буду общаться с родственниками посредством телетайпной ленты, выползающей у меня изо рта.