Несмотря на напряженность момента Геннадий подумал:

«Вот он — капитализм! Кучка людей владеет огромнымиресурсами природы!»

Они нырнули под красивую арку, пробежали полутемнымтоннельчиком, и перед ними сразу за балюстрадой распахнулось пространство:скалы, море, приблизившийся изломанный гребень Оук-порта. Пролив пересекалобелое судно, верхняя палуба которого была покрыта ярким тентом.

— Мама возвращается, — махнула Доллис рукой всторону судна. — Вчера она давала в столице прием. — Доллис напыщеннои жеманно произнесла, словно передразнивая кого-то: — «Вальс незнакомыхцветов», господа! Не правда ли, прелестно? «Вальс незнакомых цветов»!

Так вот оно что!.. Геннадий едва смог скрыть свое изумление.Он вспомнил длинные черные волосы и словно выточенное из слоновой кости лицоженщины-сенатора. Бал был вчера! Значит, он валялся без сознания чуть ли несутки?

— Я слышал вчера про этот прием, — сказалон. — Твоя мама мадам Накамура-Бранчевска?

— Ну да. Как ты догадался, Джин?

— Я видел ее в сенате.

— Ты не думай, что она всегда такая важная, онахорошая, только… — Доллис быстро посмотрела на него. — Красивая, а?

— Не хуже Софи Лорен, ~ сказал он.

Девочка расхохоталась.

— Ну, ты, я вижу, знаток! Ладно… — Она показала сба-люстрады вниз. — Видишь тропинку между скал? Спустишься по ней, тамбудет маленькая бухта. Разбойничья бухта.

Жди меня там, а я подгоню каноэ. Идет?

Не успел Геннадий кивнуть, как за спиной его раздалсястрашный вопль.

— Вот он! Вот он, ребята!

Геннадий стремительно обернулся. Из тоннельчика прямо нанего бежал детина в майке с автографами кинозвезд, а за ним еще трое узколобыхквадратных парней, и все с оружием в руках.

Изумленная Доллис увидела, как юный англичанин молниеноснымприемом дзю-до сбил с ног огромного парня, вскочил на барьер балюстрады и упалвниз лицом под ударом пистолетной рукоятки. Два грузных тела навалились намальчика. В мгновение ока руки его были скручены мотком проволоки.

Доллис вскрикнула и влепила пощечину одному из громил.

— Как вы смеете, кроты? Кроты несчастные! Кто вамразрешил врываться в наш парк? Вон отсюда! Отпустите его немедленно!

Детина, сбитый Геннадием, кряхтя, поднялся. На тупом еголице застыла кривая хулиганская улыбка.

— Этот парень, молодая госпожа, задержан по приказуСовета. Он сбежал сегодня из Мушкетной башни. Люгер мой спер, молодая госпожа-Он обернулся к Геннадию и схватил его за грудки:- Где моя пушка, гаденыш?

Доллис и его огрела пощечиной.

— Ручка у вас тяжелая, молодая госпожа, —ухмыльнулся детина.

— У моей мамы рука потяжелее! — крикнула Доллис ивдруг заплакала в три ручья- Джин, Джин, что это такое?

— Я не знаю, что они от меня хотят, Доллис, —проговорил Геннадий, — Это какое-то дикое недоразумение…

— Наше дело маленькое, — ухмыльнулисьбитюги. — Приказ есть приказ.

Подталкивая Геннадия в спину автоматами, они повели егочерез парк. По дороге они шумно обсуждали подробности погони и схватки. Должнобыть, они казались себе героями. Детина в майке с автографами хлопнул мальчикапо плечу даже с некоторым добродушием:

— А здорово ты меня с катушек сбил, малец!

— Ай донт андерстенд, — сказал Геннадий. — Яне понимаю вашего языка.

— Ладно, ладно, топай!

Его вывели из парка и повели по покрытой щебенкой дороге,петляющей среди выветрившихся рыжих унылых скал. Шагая по этой раскаленнойдороге, Геннадий лихорадочно обдумывал ситуацию.

Ясно одно: он в руках какой-то банды. Ясно также, что этабанда плетет заговор против эмпирейцев и против научного корабля. «Мясо надоотмочить в соусе, прежде чем нанизать на вертел…» «Советскому кораблю нечегоделать возле архипелага…» «Нужно покончить с этим кумиром Серхо ФилимонычСтраттофудо…» Ясно, что главари банды боятся, что он подслушал их секреты.

Если он откроется им и скажет, что он советский пионер,потребует, чтобы его отправили на «Алешу Попови??а», если они еще догадаются,что он потомок эмпирейского памятника… Это может кончиться плохо. Может быть,он — единственный честный человек, прикоснувшийся к заговору? Кто знает, чтогрозит этим простодушным, веселым эмпирейцам и его товарищам, морякам иученым?…

Надо попытаться обмануть их. Он англичанин Джин Стрейтфонд,он ни слова не понимает по-эмпирейски, он ничего не слышал. Ему нужно добратьсядо Оук-порта, чтобы…

— Эй, стой! — грубым голосом прервал размышленияГеннадия один из конвоиров. Он взял Геннадия за плечо и залепил ему глазашироким пластырем.

После этого Геннадий двигался в полнейшей темноте. Онслышал, как скрипели какие-то двери, ему казалось, что его ведут по узкомусырому коридорчику, потом был долгий спуск по скользким ступенькам, толчок вспину… Пластырь содрали, и Геннадий увидел выбеленные стены, небольшое окно,забранное стальной решеткой, за которым виднелось только море и небо. В креслесидел, развалясь, глыбоподобный господин Латтифудо. Солнце играло в массивныхперстнях на его руке, тонкий лучик шел от уха, от золотой серьги.

— Кто ты такой, мальчишка? — спросил Латтифудо снекоторой томностью и усталостью.

— Ай донт андерстенд, сэр, — ответил Геннадий. Айэм инглишмен, сэр, житель Лондона, турист…

— Вона-а, — вяло удивился Латтифудо, поморщилсясловно от головной боли и снял телефонную трубку. — Але, Фук, щенок-тоангличанин, по-нашему ни бельмеса не понимает… Чего? Э-э… Так? — Он бросилтрубку и вдруг заорал на Геннадия, наливаясь кровью: — Притворяешься, паразит?На архипелаге сейчас нет ни одного английского туриста!

Орал он по-английски с грубым акцентом.

— Видите ли, сэр, я с того самого несчастного теплохода«Ван-Дейк», нас спасли русские…

— Что-о? — Латтифудо даже приподнялся отизумления. — Ты, значит, с «Ван-Дейка»? Эге-ге…