А благоприятные условия, казалось бы, вновь начинали складываться. Был возобновлен «Союз трех императоров», кабинет Биконсфилда ушел в отставку, а Османская империя тем временем, подобно айсбергу, уносимому в теплые моря, таяла буквально на глазах. В 1881 г. Франция оккупировала Тунис, в том же году Фессалия отошла Греции. Не прекращались волнения в Боснии и Герцеговине. Но самым значимым событием явился захват Англией Египта в июне — сентябре 1882 г.

Действия англичан в Египте серьезно поссорили Лондон с Парижем и Стамбулом. «В этой ситуации, — пишет Н.С. Киняпина, ссылаясь на отчет российского МИДа за 1882 г., — Порта предложила России вступить в соглашение по вопросу о проливах, условия которого были близки к содержанию Ункяр-Искелесийского договора 1833 г. Петербург воспринял это предложение со смешанным чувством интереса и недоверия. Российское правительство справедливо усмотрело в нем желание султана сближением с Россией не допустить окончательного захвата Англией Египта и упредить возможные планы Лондона в отношении проливов. Поэтому Петербургский кабинет обратился к Порте с запросом относительно ее гарантий сохранения прежнего режима закрытия проливов. Конкретного ответа от султана не последовало. Переговоры были отложены. Но правительство России не отказалось от их возобновления в случае новых обращений Турции»[1556].

Молчание Стамбула в данном случае было вполне объяснимо. Как могла Турция что-либо гарантировать России в проливах, когда она буквально раздиралась западными странами и была опутана долговыми обязательствами. В декабре 1881 г. продолжавшиеся более двух лет переговоры турецкого правительства с кредиторами завершились соглашением, по которому долг Порты определялся в 2,4 миллиарда франков и для расчетов по нему создавалось так называемое Управление оттоманского государственного долга, руководящая роль в котором принадлежала французским и английским банкирам[1557].

На этом фоне в декабре 1882 г. посол в Константинополе А. И. Нелидов направил Александру III записку, озаглавленную им «О занятии проливов». Как и Милютин, Нелидов был крайне озабочен тем, чтобы проливы, в случае окончательного краха Османской империи, не достались англичанам, и также считал, что Россия должна предупредить подобное развитие событий. Однако в остальном записка посла в Константинополе разительно отличалась от начертаний военного министра.

Александр Иванович был верен себе. По его убеждению, подобно тому, как в свое время распадалась Византийская империя, текущие события демонстрируют ускоряющийся развал Турецкой империи и подталкивают Россию к тому, чтобы взять на себя «роль завоевательницы» Константинополя, ибо все ее интересы «требуют занятия проливов». «Неизбежность этого события так ясно осознается всеми, — писал Нелидов, — что кажется излишним выставлять всю выгоду, всю необходимость для России иметь под своею властью Дарданеллы и Босфор»[1558]. Нелидов настаивал на занятии именно двух проливов, а фразу о «завоевании» турецкой столицы употребил в символическом смысле. «В самом же Константинополе, — писал Нелидов, — нам никогда и ни под каким видом не следовало бы являться полновластными хозяевами. Присоединение его к России расширило бы чрезмерно наши границы, восстановило бы против нас местное население и ослабило бы нас самих»[1559]. Более того, по замыслу Нелидова, «само существование Оттоманской империи и турецкой столицы на Босфоре не должно бы было непременно прекратиться с нашим укреплением на его берегах». Эти слова были подчеркнуты Александром III, и напротив них сделана помета: «Да»[1560].

Итак, согласно Нелидову, России были нужны проливы, проливы и еще раз проливы! В этом — весь пафос его записки. Но каковы пути к цели? По Нелидову, их три: в ходе войны с Турцией, путем «неожиданного нападения» и высадки десанта с моря и «мирным путем» — в случае договоренностей с правительством султана, когда оно само «станет искать нашего содействия». Напротив последних слов Александр III приписал: «Конечно, это было бы самое желательное»[1561].

Но желательное далеко не самое вероятное. Терзаемое со всех сторон правительство султана вовсе не стремилось доводить поиск «содействия» России до ее военного утверждения на берегах Босфора и Дарданелл. Для Порты это было равносильно добровольной и полной эвакуации из Европы обратно в Азию с непредсказуемыми по драматизму последствиями. Ведь в этом случае Порта лишалась основных источников своих доходов — от европейских провинций и черноморских проливов. Поэтому Турция Абдул-Гамида была заинтересована лишь в игре на противоречиях великих держав в интересах самосохранения. А правила этой игры давно уже ни для кого не представляли секрета: максимум заигрываний, обещаний и проволочек. Для 1882 г. все это являлось весьма банальными истинами. Так что расчет Нелидова и Александра III на «мирный путь» утверждения России в проливах был весьма недальновидным и объективно вел к срыву поставленных задач.

Впрочем, Нелидов не абсолютизировал этот самый «мирный путь». В записке он два раза отметил, что «все политические предположения в этом деле (занятия проливов. — И.К.) должны быть поставлены в прямую зависимость от полной подготовки дела в военном и морском отношении»[1562]. Главное — готовить военно-морские средства захвата проливов, далее — действовать по ситуации.

«Александр III, — отмечал В. М. Хвостов, — в течение всего своего царствования готовился исподволь к захвату проливов в будущем, в удобный момент»[1563]. На записке Нелидова Александр III начертал такое резюме:

И вот здесь один нюанс, на который не обращали внимания предыдущие комментаторы записки Нелидова. Зная решительные настроения Александра III, Нелидов зашифровал в своей записке одну мысль, явно в расчете на ее понимание императором.

Припомнив ситуацию 1876 г. в Константинополе, Нелидов написал: «Будь у нас все готово — при подобных обстоятельствах можно было бы высадиться и утвердиться на Босфоре». Теперь же «в случае разрыва с Портой главной целью наших военных действий против Турции должно быть, естественно, занятие Проливов». И «дипломатической подготовки тут быть не может». Единственно верная установка должна звучать так: «когда все будет готово, найти удобный предлог к войне». Впрочем, по убеждению Нелидова, такой «предлог» можно не только найти, но и создать. Бояться гнева великих держав нет никаких оснований. Австрия и Германия, по словам Нелидова, были «мало склонны» к наступательной войне против России, поэтому с правительствами этих, как и других, великих держав следовало торговаться. «Взамен австрийского движения на Салоники или английского присоединения Египта, мы могли бы тогда выторговать себе право укрепления на Босфоре. Может быть, элементы для подобного условия могли бы быть найдены и в соглашении трех империй, всегда способном воскреснуть при появлении новых оснований для взаимных уступок». А с занятием Босфора «никакое движение Австрии на восток не было бы нам опасным». И вот, пожалуй, важнейшая мысль: после захвата проливов «дальнейшее отношение наше к Европе и направление нашей западной политики неизбежно примет новый характер»[1565].