впадали в уныние, а лошади изнывали в духоте еще больше… Поморский возвратился на том же паровозе только к вечеру.

– Ну что, что?.. Нашли, видели… получили?..

– Получить-то получил, но не то, что хотелось бы! – сообщил Поморский. – Приказано не разгружаться, а пулей двигаться на Александровск.

– На Александровск?!

– Именно туда… На этот несчастный город опять насел противник… В наш тыл прорвались большие силы… А штаб дивизии готовит хорошую и совсем новую операцию с выходом на Кичкасскую сторону, и мы должны принять участие в наступлении и захвате моста…

Спустя недолгое время мы снова мчались с прежнею быстротою, но уже в обратную сторону. На следующие сутки, после полуночи, наш эшелон остановился у товарной станции Александровская, и я, получив приказание сообщить о нашем прибытии штабу дивизии, отправился отыскивать на поездных путях его состав.

Ночь была хорошею, лунною, но за множеством стоявших повсюду разнообразных эшелонов я не мог сразу достигнуть желанной цели. И вдруг в нескольких шагах от меня выросла чья-то характерная фигура, показавшаяся мне до крайности знакомой… Я всмотрелся – и, к удивлению своему, узнал нашего же полковника Димитрия Ивановича Досса[695], неизвестно почему вдруг очутившегося в этом месте… Отрапортовав по уставу, я все же не удержался и спросил:

– Каким образом?

– А самым обыкновенным… Ведь я здесь при штабе и вот вышел вас встретить и передать приказания!

– Что же нам делать теперь, господин полковник?

– Немедленно же разгружаться и занять свой прежний бивак!.. Но делайте это без задержки, потому что дела не терпят!

Луна уже меркла, начинало светать, и легкий молочно-голубой туман окутывал окрестные предметы… Ба-бах!.. Ба-бах! – загремело вдали.

– Видите, они уже угощают нас с нагорной стороны! – совершенно спокойно сказал полковник Досс. – Торопитесь к своим и разгружайтесь с быстротою молнии!.. Это противник обстреливает город, и нам нельзя терять времени!..

Видя, что хорошо пристрелявшиеся артиллеристы противника по всем признакам норовят угодить именно в разгрузочную рампу, я попытался просить полковника отложить нашу разгрузку, дабы избежать ненужных потерь, так как последнее обстоятельство представлялось теперь вполне вероятным.

– Ни в коем случае! – решительно отказал мне славившийся своей исполнительностью и точностью наш старший офицер. – Исполняйте, что вам приказано, и сейчас же высаживайте из эшелона всех людей, лошадей и взрывчатое имущество!

Рассуждать не приходилось. Пришлось подчиниться категорическому приказу. Было отдано распоряжение подать наш эшелон к рампе. Вслед за тем я, при помощи вахмистра, стал растолковывать своим людям о необходимости с крайнею выдержкою и осторожностью производить разгрузку, дабы не подвергнуться весьма ощутительным неприятностям.

– Рампа видна их артиллерийским наблюдателям как на ладони… Помните это и будьте осторожны… Старайтесь как можно скорее перемахнуть через площадь между рампою и выходными воротами… Там, дальше, уже есть густой училищный сад, в котором укроетесь… Поняли?..

Но мои внушения и понятливость моих подчиненных все равно не привели ни к чему. Едва первым 10—12 всадникам удалось после выгрузки проскочить со своими конями через злосчастную площадку к воротам и вслед за тем скрыться среди деревьев сада, как уже по следующим людям и лошадям противник открыл самый ожесточенный артиллерийский огонь. Один из снарядов, ударив в кирпичную колонку ворот, забросал осколками, щебнем и пылью пробегавших людей, среди которых в эти мгновения находился и вахмистр. В результате оказались ранеными три лошади и один подрывник из студентов.

Эшелон все же нами был разгружен, невзирая на непрекращавшееся угощение нас неприятельскими гранатами, после чего всем нам удалось укрыться в густой чаще садовых деревьев вне поля зрения наблюдателей противника. А спустя несколько часов мы и вовсе выбрались из города, найдя себе надежный приют в стенах какого-то бездействовавшего кирпичного завода, верстах в 3—4 от городской окраины. Но это блаженство нами было обретено только после долгих и настойчивых просьб нашего неутомимого командира, расточавшихся в штабе, первоначально остававшемся равнодушным ко всем мольбам и уверениям.

– Как же можно вам оставлять город? – пожимали плечами власть имущие. – Неужели же вы не понимаете, что теперь у нас война, да еще гражданская!

Тем не менее наше переселение из города на кирпичный завод все же состоялось… И как мы благодарили Поморского за его находчивость и настойчивость!..

На кирпичном заводе, обширном и обладавшем множеством свободных помещений и закоулков, мы расположились отлично, удобно разместив людей и лошадей… Почувствовали себя в чисто семейной обстановке и наши офицеры, которые были весьма радушно приняты хозяевами завода, обитавшими в прекрасном доме.

Какой заботой и лаской окружали всех своих непрошеных гостей эти милые люди, положительно заставлявшие нас на время позабыть о всех невзгодах и ужасах переживаемой войны!..

Наше благодушие и прекрасное настроение вскоре еще более увеличились: из госпиталя неожиданно возвратился и наш добрый друг поручик В.Р. Вольф, довольно долго лечившийся от раны, полученной во время минувшей вылазки в тыл неприятеля. Теперь Вольф выздоровел… Этот молодой и доблестный офицер давно снискал всеобщую любовь и уважение своих товарищей по части и потому был встречен каждым из нас с нескрываемою и искреннею радостью.

В Александровске в это время стояли и все наши офицеры, входившие в роту лейб-гвардии Саперного полка[696], в числе которых были: Н.М. Никонов, В.Г. Авенариус, Ю.Б. Броневский, Д.А. Мясоедов[697], барон П.Н. Беллингсгаузен, К.А. Петров, С.Д. Иванов, Н.В. Соколовский[698], К.И. Иванов[699], М.В. Чаплыгин, Ф.А. Корсак-Кулаженко[700], И.Е. Штейн и А.А. Журавлев.

Пользуясь удобной стоянкой, мы не теряли драгоценного времени и энергично принялись за усиление состава нашей части, изрядно ослабевшей за период недавних операций и боев. Пополнение новыми людьми не заставило себя долго ждать: один за другим и целыми партиями начали являться к нам местные жители всяких возрастов и положений, прося их принять в добровольческие ряды, что и приводилось нами охотно в исполнение… Получили мы и новых коней, а затем нашим молодцам удалось раздобыть кожи для сапог, сукна для солдатской одежды и другие предметы первой необходимости, в коих давно ощущалась острая нужда.

Все мы приоделись, подчистились, поправились физически и на много градусов воспрянули духовно. Следует отметить, что редкий из рядов нашего отряда не старался чем-либо помочь своей части, ибо все одинаково горели желанием быть полезными дорогому всем делу добровольчества. В особенности старался в этом отношении сам наш командир, Поморский: в те часы, когда мы с выздоровевшим Вольфом увлеченно вели усиленные строевые занятия, не знавший устали командир целыми днями где-то рыскал, раздобывая всякую всячину положительно какими-то волшебными способами.

Но успехи Поморского не ограничивались приобретениями для части одних только хотя и