class="p1">Короткие фитили ставятся для того, чтобы взрыв последовал как можно скорее, но при этом и самому взрывающему нужно быть начеку и своевременно улепетывать, дабы не остаться без головы спустя какую-нибудь минуту…

Команда – и подрывники кубарем скатились с крутой насыпи прямо в канаву. А затем загремел и взрыв… за ним другой, третий. Куски рельс, шпал и целые кучи песку летали во все стороны: ни один из зарядов не дал осечки. Путь был приведен в негодность на долгое время.

– Пусть теперь едут, черти!.. Не соберут костей до второго пришествия… И как здорово удалось щелкнуть.

Конносаперы сами были довольны результатами своей быстрой работы и теперь посматривали на меня с некоторым нетерпением, ожидая вполне естественного приказа отходить к главным силам, ибо здесь им теперь решительно нечего было делать…

Оглянулся назад и я, для того чтобы немедленно же наметить себе кратчайший путь отступления, – и в тот же момент замер от неприятного удивления, узрев широкое и пустое поле, на котором уже не шевелилась более ни одна живая душа…

Полка казаков нигде не было: он так же стремительно исчез в лощине, как и вылетел из нее четверть часа тому назад. И только из-за одного из холмов виднелся трепетавший сотенный значок, с радостью душевной уловленный мною невооруженным глазом в эту тревожную минуту… И почти одновременно с этим я увидел и одинокого казака, во весь опор скакавшего к нам от того же холмика, через жуткое голое поле…

Проскоком подлетел к нашей канаве, посадил лошадь на задние ноги и, не пытаясь даже отыскивать командира, единым духом громко выпалил в воздух:

– Командир полка приказал конносаперам с пулеметами оставаться на месте!..

И, прокричав эту новость, лихой станичник круто повернул своего длиннохвостого коня и еще более стремительно понесся обратно… А бронепоезд тем временем приближался, подобно огнедышащему сказочному дракону, готовому пожрать нас всех без остатка…

– Что же это такое? – услышал я слова Поморского. – Ведь мы обречены на верную, но никому не нужную гибель… Что они там думают, за холмом? Необходимо выяснить…

Бледный как полотно, но внешне продолжавший сохранять полнейшее спокойствие, он тотчас же передал Вольфу командование, а сам стремительно поскакал за скат, туда, где виднелся значок командира полка.

Мы остались дожидаться возвращения Поморского на том же месте, переживая томительные минуты. Но Поморский не заставил нас ждать слишком долго. Он отлично понимал весь трагизм положения своей части, и спустя самый незначительный срок мы снова увидели нашего друга, на этот раз показавшегося всею своею фигурой на вершине холма и подававшего нам определенные знаки…

– Отходить! Слава богу!.. Какой молодчина Поморский, что полетел и выяснил. А то пропали бы до единого…

Не прошло и минуты, как мы все уже неслись в сторону полка, за спасительный холмик, в то время когда за нашей спиной уже явственно раздавались шипение и грохот железного чудовища, подползавшего теперь совсем близко к месту нашей недавней стоянки… А когда мы, отходя с полком, стали продвигаться перелеском и балками, находившимися за холмом, – над нами закружились облака частых шрапнельных разрывов, почти каждый из которых приносил с собою какую-нибудь весьма ощутительную неприятность для людей и коней…

Это посылал нам вдогонку свои подарки бронепоезд, к счастью, вскоре остановивший свое движение, так как взорванный нами путь все же сделал свое дело и тем самым спас от дальнейших бед и потерь полк уходивших казаков. Благодаря этому обстоятельству всем нам вскоре удалось выйти из сферы неприятельского огня и заняться приведением в порядок своих частей и подсчетом потерь, понесенных всем отрядом в памятном деле под Черниговкою… На этом оно и закончилось.

Несмотря на описанный выше отход отряда от Черниговки под давлением появившегося бронепоезда, казакам удалось тогда все же захватить и увести с собою более сотни пленных, несколько тачанок с прекрасной упряжкой и около десятка вполне исправных пулеметов. Был взят казаками в плен также и один большевистский командир: здоровеннейший детина, красавец – гвардейский матрос, который своей отвагой в бою и спокойствием в плену положительно привлек сердца казаков. Вместе с другими пленными его немедленно отправили в тыл.

Противник продолжал отходить всеми своими частями, поспешно двигаясь к западу. Исполняя приказание штаба, мы все время его преследовали и постоянно тревожили небольшими боями. Спустя два дня после дела под Черниговкой мы подошли к колонии Э. и, утомленные длинным переходом, сделали привал, дабы перекусить и немного отдохнуть на траве под открытым небом. Но отдохнуть не пришлось…

Спешно прискакавший разведчик сообщил, что с запада на нас наступают густые цепи противника, намеревавшегося по всем признакам дать нам серьезный бой. В нашем лагере поднялась вполне понятная тревога: все мгновенно вскочили с мест и стали готовиться к бою.

Неприятель, оказывается, был уже близко, и вскоре с ним завязалась оживленная перестрелка, а спустя немного в ее концерт ввязалась трескотня пулеметов и грохот артиллерийских орудий, не заставивших себя долго ждать. Цепи противника приближались быстро и настойчиво, засыпая казаков ружейным огнем и нанося им ощутительные потери. Появились раненые, и дело принимало все более серьезный оборот.

Но положение быстро поправил доблестный казачий артиллерийский взвод, своим метким обстрелом быстро внесший неожиданную панику в ряды наступавших… Почувствовав над своими головами разрывы наших снарядов, неприятельские цепи стали сначала задерживаться и искать более укрытых мест, а затем и совсем исчезли, постепенно стянувшись к главным силам, расположившимся в колонии Э., где были укрыты и все неприятельские тачанки.

В эти-то минуты и проявил себя с самой лучшей стороны доблестный командир казачьего полка, успешные кавалерийские действия которого до сих пор у меня ясно живут в памяти. Пользуясь большею свободою маневрирования, обусловленной меткою стрельбою казачьего артиллерийского взвода, лихой полковник еще задолго до обуявшей неприятеля паники незаметно отвел весь свой полк на рысях в лощину и, развернув его, стал выжидать подходящего момента для атаки.

Быть хорошим боевым начальником весьма нелегко, а в особенности это нелегко тому, у кого отсутствует особый, чисто охотничий нюх. А без этого последнего вообще немыслим хороший кавалерист. И вот в отсутствии именно этого нюха нельзя было упрекнуть бравого казачьего полковника. Спокойно и терпеливо выждав нужный ему момент, он затем, буквально с места в карьер, повел весь полк в атаку, достигнув при этом еще более эффектных и существенных результатов, чем это имело место два дня назад в бою под Черниговкой. И не прошло нескольких минут, как мы уже положительно влетели в колонию, решительно вытесняя из нее врага, обратившегося в самое беспорядочное бегство.