На стоянке было много свободных мест. Это тоже было свидетельством того, что в клубе произошло что-то особенное. Выйдя на свежий воздух, Сергеев почувствовал холод ранней осени. И это, как и тихий шелест первых осенних листьев, навеяло на него грусть.

В помещении здания было спокойно и тихо. Юрий поднялся наверх. Постучал в нужный ему кабинет, приоткрыл дверь. Развалившись в кресле, Масловский разговаривал по мобильному телефону. Эту его особенность знали все — несмотря на два городских телефона, говорил он всегда по мобильному.

— Да, детка… разумеется… Я в офисе. Почти как всегда.

Увидев стоявшего в дверях Сергеева, Масловский сделал приветственный жест рукой, кивнул: мол, проходи, садись, но разговор не окончил. Было сразу ясно, кто начальник, а кто подчиненный. И кто из них двоих должен ждать. Юрий зашел в кабинет, сел в кресло и стал внимательно слушать. Он понял сразу же: босс очень этого хочет. Масловский любил хвастаться телефонными разговорами — так же, как и всем остальным.

— Конечно, скучаю… значит, ты сегодня работаешь? Ну, не проблема, я могу прямо туда подъехать! Нет, не сейчас. Сейчас у меня важные дела. Говоришь, будет много людей? Естественно, ты ведь у меня самая очаровательная девушка в мире… Сегодня день такой идиотский — одни расходы. Ты даже представить не можешь… С самого утра… Конечно, я устал. Ну, все, моя хорошая, надо закругляться… Я обязательно позвоню тебе завтра. И не скучай. Не будешь? Могла бы хоть для приличия сказать, что соскучишься! Притворяться — это твоя профессия! Разве не так? Может, завтра увидимся? Целую, моя детка, бессчетное количество раз!

Юрий знал, что Масловский не был женат и, по все видимости, говорил по телефону со своей девушкой. Но ему было наплевать на личные разговоры шефа. Только одно поразило его: он назвал смерть тренера… неожиданными расходами! Да еще и пожаловался, что у него идиотский день!

По мрачному выражению лица Сергеева Масловский, очевидно, все понял, потому что сразу сказал:

— Извини. Это вырвалось случайно. Я не хотел.

— Значит, этот день для вас идиотский? — хмуро взглянул на него Юрий.

— А для тебя он нормальный? — повысил голос Масловский. — Ты ко всем питаешь нежные чувства? Вот уж не думал, что ты такой альтруист!

— Вы о чем?

— Не прикидывайся!

— Хорошо, не буду. Только не понял, почему расходы.

— Потому, что за все в этом мире надо платить.

Сергеев молчал, не зная, что сказать, вернее, он замолчал, чтобы дать высказаться Масловскому. И тот не заставил себя долго ждать, заговорил:

— Найти тело в собственном офисе… Знаешь, сколько это теперь стоит? Это под силу лишь очень состоятельным людям! Я и понятия, если честно, не имел, что сейчас за все нужно столько платить! Тому дай, этому дай, а потом все остальные понаехали… Обдирали целое утро… Кошмар сплошной! Когда я приехал, тот охранник, которого успела позвать уборщица еще до того, как хлопнуться в обморок, уже вызвал скорую помощь. Думаешь, они сразу приехали? Как же! Как услышали, что человек мертвый, так и стали тянуть время. Время идет, никто не едет, а в тренерской лежит труп… Потом — милиция. Короче, скорая приехала через 50 минут! Но все равно — успели раньше ментовки! Приехала молодая врачиха. Как увидела — в крик: да зачем мы сюда приехали, да вы не тех вызвали, да мне плевать, от чего умер, мы не труповоз! Отвел в сторону, дал — совсем другое дело: чего изволите? Ах, сердечный приступ! Ах, в семь часов! Да спасибо вам большое! Да будем так любезны! И тело моментально заберем! Приехала милиция — с жутким хамством и энтузиазмом. Сразу арестовали охранника, меня и уборщицу. Меня в первую очередь — чтобы дал. Хорошо, что еще до приезда ментовки я вспомнил про своих милицейских знакомых, сделал пару звонков. Через пару минут подъехал «настоящий полковник» с другой опергруппой, дал всем по рогам, те злобные и бледные быстро пошли вон. Дальше все пошло как по маслу! Как он расшаркивался со мной, ты сам видел! Но это расшаркивание стоило столько, что тебе просто страшно сказать!

— Зачем же надо было платить, если произошел несчастный случай? — Сергеев правда не понимал.

— Несчастный, и не сомневайся! Совершенно естественная смерть! Кстати, уже пришло заключение.

— Так быстро?

— Ха! Куда, по-твоему, я сегодня во второй половине дня ездил? Пришлось не только дать, но и здорово поторопить! Сидел под дверью, пока шло вскрытие. А торопил, чтобы завтра уже были похороны. Не люблю такие неприятные события тянуть.

— Когда похороны?

— Завтра в час дня. Явка обязательна для всех спортсменов клуба. Тело из морга привезут сначала домой, потом, из дома, сюда. Здесь будет гражданская панихида, в маленьком спортзале. Потом отсюда, из Дворца, заказаны автобусы. После похорон все снова в автобус и едем на поминки в ресторан…

Как только Масловский замолчал, в комнате зависла тишина. Юрий не собирался ее прерывать. Он вдруг понял, что Масловский его изучает. Зачем? Почему он не спускает с него внимательных глаз?

— Кажется, вы хотели со мной о чем-то поговорить, — наконец прервал это молчание Сергеев.

— Да, хотел, — кивнул Масловский. — Только наш разговор должен был проходить иначе. Но то, что произошло сегодня утром… Как ни странно звучит, но это облегчает мою задачу.

— Я вас не понимаю, — вскинул на него глаза Юрий.

— Объясню. Для этого я тебя и позвал. Я назначил тебе другого тренера. Еще до смерти Валерия Николаевича. Молчи, — движением руки он остановил Сергеева, от неожиданности поднявшегося. — Если бы сегодня утром была твоя тренировка, ты тренировался бы уже у него. Твой новый тренер — настоящий мастер. И он будет заниматься тобой индивидуально. То есть только тебя одного тренировать, отдельно от всех.

— Но Валерий Николаевич…

— Не нужно отрицать очевидных вещей. У вас был конфликт. Все это знали, и я тоже. Ты перерос его — и уровнем, и мастерством, и на той степени, что ты достиг, он тебя уже не понимал.

— Послушайте! Я не стал бы тренироваться ни у кого другого…

— После соревнований Валерий Николаевич ворвался ко мне в кабинет с требованием срочно тебя дисквалифицировать. Ты же не будешь отрицать того, что это он говорил тебе в раздевалке. Ведь так?

— Да, но…

— И я видел, какое это произвело на тебя впечатление. Видел, как ты был подавлен и расстроен. Помнишь, я сказал тебе тогда, что не хочу, чтобы с тобой произошло то же, что и с Витей Качаловым. А своими неосторожными словами и глупыми упреками Валерий Николаевич именно туда тебя и толкал. — Масловский помолчал. Затем продолжил: — После твоего боя я говорил со многими профессионалами. Все они сказали, что ты поступил правильно. Ты ни в чем не был виноват. Не нарушил ни своей спортивной квалификации, ни спортивных законов, ни морально-этических норм. Жюри это отметило, другие тренеры это отметили, зрители вообще пришли в бешеный восторг. Никто не имел права тебя обвинять! Ты дрался за победу, ты получил эту победу и никто не имел права тебя казнить! — Его голос зазвенел. — После Вити ты являешься нашим лучшим спортсменом, нашей гордостью и надеждой. Чемпионом. Только ты. И больше никто. Раньше, до тебя, был Качалов. Но однажды в его душе кто-то посеял зерно неуверенности и вины. Не объяснив, что там, где речь идет о победе, нет и не может быть виноватых! Это зерно разрослось и сломало ему жизнь. Махнув на себя рукой, он опустился. И он, лучший, талантливый чемпион, позволил дать забить себя насмерть в уличной драке! — Масловский, похоже, был искренне раздосадован. — И я не хочу, чтобы однажды ты хоть на мгновение ощутил, что кто-то может быть лучше тебя. Я хочу, чтобы ты чувствовал: ты лучше всех, даже если не победишь в уличной драке. Потому что я надеюсь, ты в эту драку не ввяжешься. И не погибнешь, как Качалов.