Вскоре мы достигли излучины реки, вышли извысокой травы на берег, и я отчетливо уловил звериный запах. Я не курю, и вовремя охоты на родине мне несколько раз случалось учуять лосей в брачную пору,еще не видя их. Я могу также без труда найти в лесу по запаху лежбищекакого-нибудь старого самца: лось-самец распространяет резкий, но приятныйаромат мускуса, хорошо мне знакомый. Но здесь я учуял какой-то совсем новый дляменя запах.

– Я чую их, – шепнул я Старику. Онсразу поверил мне.

– А кого?

– He знаю, но запах очень сильный. Вы егоне чувствуете?

– Нет.

– Спросите у Друпи.

Друпи кивнул, и усмехнулся.

– Местные жители нюхают табак, –сказал Старик. – Так что не знаю, могут ли они слышать звериные запахи.

Тут тростник был выше человеческого роста, имы шли с величайшей осторожностью, бесшумно, точно во сне. Теперь я уже всевремя чуял запах каких-то неизвестных животных совершенно явственно, но онстановился то сильнее, то слабее. Мне это очень не нравилось: мы шли у самогоберега, а след уводил прямехонько в длинное болото, поросшее еще более высокимтростником, чем тот, сквозь который мы продирались.

– Я чувствую, что они совсемрядом, – шепнул я Старику. – Серьезно! Можете мне поверить.

– Да я верю! – ответилСтарик. – Может, нам лучше подняться на берег и поверху обойти это место?

– Пожалуй.

Когда мы взобрались наверх, я сказал:

– Этот высокий тростник меня в ужасприводит. Не хотелось бы мне охотиться там!

– А что, если бы вам пришлось охотиться втаком тростнике на слона?

– Нет, на это я бы не решился.

– Неужели на слонов охотятся в такихвысоких зарослях? – спросила Мама.

– Бывает, – ответил Старик. – Итогда, чтобы стрелять, залезаешь к кому-нибудь на плечи.

«Есть же такие молодцы! – подумаля. – Но это не по мне».

Мы двинулись по правому берегу, через открытоеместо, огибая болото с высоким сухим тростником. На другом берегу росли могучиедеревья, а над ними высилась крутая стена ущелья. Ручей был скрыт от нас.Справа громоздились холмы, местами поросшие кустарником. Впереди, за болотом,русло ручья суживалось и ветви деревьев почти смыкались над ним.

Вдруг Друпи схватил меня за плечо, и мы обаприсели. Он сунул мне в руки двустволку, а сам взял спрингфилд, потом указалвперед, и за излучиной я увидел голову носорога с великолепным длинным рогом.Голова поворачивалась из стороны в сторону, и мне удалось разглядетьнастороженно шевелившиеся уши и маленькие, как у кабана, глазки. Я отвелпредохранитель и знаком приказал Друпи лечь. Но тут М`Кола сказал: «Того!Того!» – и вцепился мне в руку. Друпи тоже быстрым шепотом твердил: «Манамуки!Манамуки! Манамуки!» – оба они умоляли меня не стрелять, так как это была самкас детенышем. Когда я опустил ружье, она фыркнула и побежала прочь черезтростник. Детеныша я так и не увидел. Заметно было, как колышется тростник там,где оба зверя продирались сквозь него, потом все стихло.

– Экая досада! – пробормоталСтарик. – А какой рог!

– Я чуть ее не ухлопал, – отозвалсяя. – Не разглядел, что это самка.

– М`Кола видел детеныша.

М`Кола что-то шептал Старику и выразительнокивал головой.

– Он говорит, что там есть еще одинносорог, – объяснил Старик. – Он слышал фырканье.

– Поднимемся выше, оттуда будет видно,если они вылезут, и швырнем что-нибудь в тростник.

– Неплохо придумано, – согласилсяСтарик. – Быть может, там и самец.

Мы прошли берегом чуть повыше, откуда можнобыло оглядеть заросли тростника. Старик держал ружье наготове, я тоже взвелкурок, после чего М`Кола швырнул палку туда, где услышал шум. Ответом былозвучное фырканье, но тростник не дрогнул, не шелохнулся. Затем вдали раздалсятреск и тростник заколыхался, – наверное, какой-то зверь бежал кпротивоположному берегу, но какой именно, мы не видели. Через минуту мнеудалось разглядеть черную спину и широко раскинутые, остроконечные рогабуйвола, взбегавшего на крутой берег. Он двигался быстро, вытянув шею и поднявувенчанную рогами голову, холка его напряглась, как у разъяренного быка. Яприцелился, но Старик неожиданно остановил меня.

– Это мелкий буйвол, – сказал онтихо. – На вашем месте я не стал бы его убивать – разве только на мясо.

Но мне казалось, что буйвол очень большой. Онстоял боком, повернув голову в нашу сторону.

– У меня лицензия еще на трех буйволов, атам, куда мы скоро переберемся, они не водятся, – возразил я.

– Мясо-то у него превкусное, –буркнул Старик. – Ну что ж, стреляйте. Но будьте начеку, после выстрела изтростника может выскочить носорог.

Я присел, ощущая в руках непривычную тяжестьдвустволки, прицелился буйволу под лопатку, нажал на спуск, но выстрела непоследовало. У спрингфилда спуск легкий, безотказный, а тут мне показалось,будто курок заклинился. Это было похоже на кошмарный сон, когда пытаешьсявыстрелить и не можешь. Мне не удалось выжать спуск, но я справился с собой,затаил дыхание и снова потянул спуск. Внезапный рывок – и ружье выпалило соглушительным грохотом. Однако буйвол и не думал падать, он кинулся влево,вверх по склону. Тогда я выстрелил из второго ствола, и у задних ног буйволабрызнули каменные осколки. Прежде чем я успел перезарядить ружье, он был ужевне выстрела. И тут-то мы услышали фырканье и треск – это еще один носорогвыскочил из дальнего конца тростниковых зарослей и кинулся к высоким деревьямна нашем берегу, лишь на секунду мелькнув у нас перед глазами.

– Это самец, – сказал Старик. –Он ушел вниз по ручью.

– Ндио. Думи! Думи! – настойчивотвердил Друпи, подтверждая, что это самец.

– А ведь я ранил проклятущегобуйвола, – сказал я. – Не знаю только куда. Ох, уж эти мнедвустволки! Слишком тугой спуск.

– Из спрингфилда вы убили бы его, –заметил Старик.

– Или, по крайней мере, знал бы точно,куда попала пуля. Я-то думал, что из двустволки либо уложу его наповал, либопромахнусь. А оказывается, я его только ранил.

– Далеко ему не уйти, – сказалСтарик. – Выждем.

– Боюсь, что я прострелил ему брюхо.

– Как знать! Хоть он и мчался что естьдуху, но мог свалиться через какую-нибудь сотню шагов.