– Прошу вас, сядьте.

Они остались стоять.

– Что за идея такая пришла вам в голову? – с вызовом спросил Обри. – Гудвин привез нас послушать.

– Сядьте, пожалуйста, – холодно повторил Вулф. – Я привык смотреть в лицо, когда разговариваю с человеком, особенно если подозреваю, что мне морочат голову, а шея у меня не резиновая.

По его тону было понятно, что у него есть серьезная причина так говорить. Кэролайн робко двинулась к красному кожаному креслу и села на краешек. Обри плюхнулся в желтое и посмотрел Вулфу в глаза.

– Подозреваете? – спокойно спросил он. – Кого? В чем?

– Думаю, кто-то из вас сегодня виделся и разговаривал с мистером Карноу. Возможно, вы оба.

– Почему вы так решили?

– Об этом позже. Отвечу ли я на ваш вопрос и когда – зависит от вас. Полной откровенности от вас никто не ждал, но, если вы собираетесь нанять человека, в какой-то мере она должна присутствовать. Когда и где вы виделись с мистером Карноу и о чем беседовали?

– Нигде и никогда. Я уже говорил. А в чем дело?

Вулф повернул голову к Кэролайн:

– Значит, это были вы, мадам?

Кэролайн смотрела на него, наморщив лоб:

– Вы думаете, что я встречалась с моим… что сегодня я виделась с Сидни Карноу?

– Именно.

– Нет, конечно! Не встречалась! И я хочу знать, почему вы строите такие догадки?

– Узнаете.

Упершись руками в подлокотники, Вулф подался вперед, глядя ей в лицо своим самым суровым взглядом. Она не отвела глаз. Тогда он повернулся правее и посмотрел на Обри, и тот снова встретил его спокойно.

Тут раздался звонок в дверь.

Фриц мыл в кухне посуду, поэтому я встал, вышел в прихожую, включил наружный свет и посмотрел на крыльцо через одностороннюю стеклянную панель в двери. Зрелище, которое я увидел, заслуживало восхищения. Сержант Пэрли Стеббинс из отдела по расследованию убийств Западного Манхэттена, прекрасно знавший, что стекло одностороннее, стоял в шаге от двери, явно не интересуясь тем, смотрят на него в этот момент или нет, стоял, как любой человек, который должен выполнить свой долг, и его широкая, как сковородка, физиономия была спокойна.

Я приоткрыл дверь, насколько позволяла цепочка, то есть на два дюйма, и сказал в эту щель:

– Привет! Это, честное слово, не я.

– Вот и хорошо, клоун. – Его глубокий бас звучал, как всегда, слегка хрипловато. – В таком случае я не за тобой. Открой дверь.

– Зачем?

– Войду и скажу. Ты ведь не ждешь, что я буду объясняться через эту чертову щель?

– Жду. Если тебя впустить в прихожую, ты меня – в сторону, а сам – к мистеру Вулфу, а он в плохом настроении. Я тоже. Могу уделить тебе десять секунд. Раз, два, три, четыре…

Он меня перебил:

– Ты был сегодня в «Черчилле». Вышел оттуда около получаса назад вместе с человеком по имени Пол Обри и его женой и вместе с ними же сел в такси. Где они сейчас? Привез их сюда?

– Могу ли я звать тебя Пэрли? – спросил я.

– Чертов клоун!

– Хорошо, тогда не буду. После стольких лет службы тебе следовало бы знать. Восемьдесят семь и четыре десятых процента людей, включая лицензированных детективов, когда их атакуют вопросами полицейские, отвечают, потому что или испуганы, или не знают своих прав, или желают сотрудничать. Ко мне это все не относится. Назови хотя бы одну причину, почему я должен тебе докладывать о своих передвижениях или о встречах, убеди меня. – Молчание. Я немного подождал и добавил: – Только не пытайся меня удивить. Ты из отдела убийств, значит есть труп. Чей же?

– А ты как думаешь?

– Ха! Не стану гадать. Я могу попасть в точку и тут-то и влипну.

– Хотел бы я оказаться рядом, когда ты наконец влипнешь. Сегодня, ближе к вечеру, в своем номере в «Черчилле» был убит Сидни Карноу. Считалось, что он погиб в Корее, но он вернулся живой и узнал, что его жена вышла замуж за Пола Обри. Как будто я рассказываю тебе что-то такое, о чем ты не знаешь.

В приоткрытой двери моего лица ему было не видно, так что мне не нужно было следить за выражением.

– Карноу убит? – спросил я.

– Молодец, понял. Выстрелом в затылок.

– Намекаешь, что я курсе?

– Это вряд ли. Но насчет общей ситуации в курсе, раз был в отеле с Обри и той женщиной. Они мне нужны, причем немедленно. Так они здесь или нет? Если нет, то где?

– Ясно, – задумчиво произнес я. – Согласен, причина уважительная. Посиди здесь, а я пойду посмотрю, что можно сделать.

С этими словами я захлопнул дверь, вернулся в кабинет, подошел к своему столу, взял карандаш и блокнот и написал:

Я поднялся, отдал листок Вулфу, а он пробежал по записке глазами и сунул в верхний ящик стола. Вулф посмотрел на Кэролайн, потом на Обри.

– Больше вы во мне не нуждаетесь, – сказал он им. – Ваша проблема решилась сама собой. Мистер Карноу мертв. – Они вытаращили глаза, а Вулф добавил: – Конечно, теперь у вас появилась другая, и она может оказаться более шипастой.

Кэролайн замерла.

– Я вам не верю! – воскликнул Обри.

– Но кажется, дело обстоит именно так, – ответил Вулф. – Арчи?..

– Есть, сэр. На крыльце стоит сержант Стеббинс из отдела по расследованию убийств. Говорит, сегодня Карноу был убит выстрелом в затылок в своем номере. Мистера Обри и миссис Карноу видели, когда мы выходили из отеля, и сержант хочет знать, здесь ли они, а если нет, то где? Говорит, они ему очень нужны.

– Господи! – пробормотал Обри.

Кэролайн ахнула, но и только. Она по-прежнему сидела, словно окаменев. Потом губы ее шевельнулись, и мне показалось, будто она произнесла: «Он умер?» – но так тихо, что не ручаюсь.

– Итак, перед вами другая проблема, – сказал Вулф. – Полиция будет выяснять все обстоятельства всю ночь, а возможно, неделю или даже месяц. Мистер Стеббинс не может войти в этот дом без ордера на обыск, и будь вы моими клиентами, я продержал бы его на крыльце до тех пор, пока мы все не обсудим, но поскольку работа, ради которой вы меня наняли, теперь не может быть выполнена, мы больше ничем не связаны. Иногда я не прочь подразнить полицию, но никогда не делал этого ради забавы, так что должен пожелать вам доброго вечера.

Кэролайн поднялась и шагнула к Обри, протянув к нему руки, и он их взял и обнял ее. Значит, теперь запрет снят.

– Тем не менее, – продолжал Вулф, – мысль о том, что из моего дома полиция уведет людей, которые пришли ко мне проконсультироваться и которым не предъявлено обвинение, вызывает у меня глубочайшее отвращение. У нас есть черный выход на Тридцать четвертую улицу, и, если вам требуется немного времени, чтобы привести мысли в порядок, мистер Гудвин проводит вас.