Я выпрямился, постоял, глядя на него сверху вниз. Это был, без сомнения, Карноу. Мои наручные часы показывали 19:22. В открытой двери позади тела, в ванной, поблескивали фаянс и кафель, и еще два предмета, ради которых я, аккуратно обогнув его отброшенную руку, подошел и снова присел на корточки, чтобы рассмотреть их получше. Одним был армейский кольт 45-го калибра. Я к нему не притронулся. Вторым был ком из банных полотенец, а вот к нему я притронулся. Увидев дыру с обожженными краями и черными пороховыми пятнами, я понял, что стреляли через полотенца, чтобы заглушить звук выстрела. На теле я не увидел следа от пули, а чтобы найти входное или выходное отверстие, пришлось бы его перевернуть, но это было ни к чему. Я встал и, чтобы лучше сосредоточиться, закрыл глаза. У меня есть одна давняя привычка: не касаться дверной ручки, если я вхожу туда, куда меня не звали. Не нарушил ли я ее в этот раз? Я решил, что нет. Не коснулся ли выключателя? Снова – нет, я включил свет костяшками. Мог ли я оставить отпечатки еще на чем-то? Не мог.

Я подошел к выключателю и выключил свет, как и включил, костяшками. Достал из кармана носовой платок, взялся через него за ручку, открыл дверь, закрыл, вызвал лифт, спустился в холл, нашел телефонную будку и набрал номер. Ответил мне Фриц. Я сказал, что мне нужен Вулф.

Фриц был потрясен.

– Арчи, он же обедает!

– Ага, знаю. Скажи, что меня поймали людоеды и вот-вот сделают из меня бифштекс, и на этом стой.

Прошло целых две минуты, прежде чем я услышал негодующий голос Вулфа:

– В чем дело, Арчи? Все в порядке?

– Никак нет, сэр. Не в порядке. Звоню из телефона-автомата в холле «Черчилля». Я отправил клиентов в бар, поднялся в номер Карноу, обнаружил, что дверь не заперта, и вошел. Карноу там на полу мертвый, застрелен из армейского кольта. Кольт лежит рядом, но это не самоубийство, стреляли через полотенца. Как же я теперь заработаю свои пять тысяч?

– Черт побери, во время обеда!

Если вы думаете, что за этим возгласом что-то стояло, то ошибаетесь. Знаю я этого гения. Он сказал именно то, что думал.

Я проигнорировал его слова.

– Следов в номере я не оставил, – сообщил я, – никто меня не видел, так что мы вольны поступать как угодно. Знаю, вам трудно говорить с набитым ртом, но…

– Помолчи! – Пауза длилась четыре секунды, потом он спросил: – Смерть наступила в последние полтора часа?

– Нет. Я проверил кожу на груди. Начала холодеть.

– Не заметил ничего подозрительного?

– Нет. Я пробыл в номере минуты три. Спешил прервать ваш обед. Могу вернуться, и начнем сначала.

– Нет! – резко сказал он. – Мы ничего не выиграем, если оттянем обнаружение. Скажу Фрицу, чтобы анонимно позвонил в полицию. Привези сюда мистера Обри и миссис Карноу… Они там поели?

– Может быть, именно этим сейчас и занимаются. Я за тем их туда и отправил.

– Проследи, чтобы поели, и под каким-нибудь предлогом доставь сюда. Предлог придумай.

– Не сообщать им?

– Нет. Я сам расскажу. Через час десять пусть будут здесь… не раньше. Я только что сел за стол, а тут ты. – Он повесил трубку.

Миновав холл, я прошел по одному из коридоров «Черчилля», длинных, просторных, роскошных коридоров, и возле входа в бар под названием «Тюльпан» меня остановил мой давний знакомый Тим Эвартс, который работал там детективом, хотя должность его они называют иначе. Тим хотел было потрепаться, но я отказался. Если бы он знал, что в одном из его номеров я нашел труп и забыл об этом сказать, то не вел бы себя так дружелюбно.

В этот час довольно большой бар заполнен был посетителями только наполовину. Наши клиенты сидели через зал в углу, а когда я подошел к столику и Обри встал, чтобы пододвинуть мне стул, я поставил обоим отлично за поведение. Я знаю, что они с ума сходили от беспокойства, дожидаясь меня с результатами, но ни словом меня не поторопили.

Я сел, посмотрел на их полные ожидания лица и сказал:

– На мой стук никто не ответил. Придется попробовать еще раз. А пока давайте-ка поедим.

Я совершенно ясно видел, как у них изменилось выражение лиц, но это было обычное, нормальное разочарование, и ничего больше.

– Я не могу сейчас есть, – измученно произнесла Кэролайн.

– Очень советую, – твердо сказал я. – Я не говорю про плотную еду, но как насчет куска дыни или бутерброда с осетриной? Это тут есть. Поедим, и я поднимусь еще раз, а если он не вернется, тогда решим, как быть. Не торчать же здесь всю ночь.

– Он может появиться в любую минуту, – предположил Обри. – Или может прийти, а потом снова уйти. Не лучше ли ждать его на этаже?

– Не на пустой желудок, – твердо ответил я. – И готов спорить, миссис… Как же вас называть?

– Ах, зовите меня Кэролайн.

– Готов поспорить, вы не ели толком всю эту неделю. А силы нужны, так что вам лучше подзаправиться.

Это были неприятные полчаса. Она действительно кое-что съела, а Обри умял сэндвич с индейкой и хороший кусок сыра, но ей с трудом удавалось скрыть, что в ее глазах я свинья хладнокровная, а то, что уже через несколько минут думал обо мне Обри, было написано у него на лбу. Перекус прошел в мрачном молчании. Я допил кофе, велел им сидеть тихо, поднялся, вышел в коридор, прошел в мужской туалет, заперся в кабинке на случай, если туда войдет Обри, и просидел там четверть часа. Затем вернулся в бар, подошел к ним и сказал:

– Никого нет. Я позвонил мистеру Вулфу, у него возникла одна идея, и он хочет видеть нас у себя. Идемте.

– Нет, – заявила Кэролайн.

– Зачем? – спросил Обри.

– Когда у мистера Вулфа возникает идея и он хочет, чтобы я выслушал его, я иду ему навстречу. Так что мне пора. Можете остаться здесь и страдать дальше, а можете поехать со мной. Выбирайте.

Судя по выражению их лиц, нетрудно было догадаться, что теперь они думают, что Вулф мошенник, а я болван, но выбор у них был небольшой: расторгнуть сделку и отправляться на поиски еще кого-нибудь, кто согласился бы им помогать, или поехать со мной, потому они сдались. Обри расплатился, мы вышли из бара, и я повел их по коридору налево, где есть выход на боковую улицу, чтобы не проходить через главный холл. Там наверняка уже находился кто-нибудь из моих старых знакомых, откликнувшихся на анонимный звонок в полицейское управление, а насколько я понял из парочки их замечаний, сказанных между собой, Обри в «Черчилле» знали. Швейцар, который поймал для нас такси, назвал их по имени.

Нашу дверь я открыл своим ключом, мы вошли, после чего я запер ее и закрыл на задвижку и на цепочку. По пути в кабинет я посмотрел на свое запястье: на часах было 20:35. Я не совсем дотянул до назначенных часа и десяти минут, как хотел Вулф, но – почти. Он появился на пороге столовой, наискосок от кабинета через коридор, постоял там, ожидая, пока я их не впущу, после чего вошел сам, и лицо у него было темным, как кофе, который он только что прихлебывал из чашечки. Вулф подошел к столу, погрузился в свое огромное кресло и рявкнул на них: