Александр, хотя он был старше и более квалифицирован, за те короткие часы, что им довелось вместе работать, проявил к ее опыту уважение и даже почтение. И даже когда она как дура начала болтать о дожде, он воспринял это спокойно. Он напоминал ей Уэсли, который терпеливо выслушивал, как она в детстве описывала каждый цветок и листок. Но она совершила слишком большую ошибку, и вряд ли Александр сумеет закрыть на это глаза.

Шафран посмотрела на свою чашку и тяжело вздохнула.

– Наверное, я все испортила. И уже неважно, нравится мне Александр или нет.

Элизабет задумчиво посмотрела на подругу.

– Дорогая, если бы ты слышала его голос по телефону или видела его лицо, когда он ворвался в квартиру, ты бы так не волновалась.

В то утро Шафран решила не идти в университет. Не потому, что еще не до конца окрепла, а потому, что была уверена, что снова расстроится при виде разгромленного офиса доктора Максвелла. Кроме того, это позволило бы ей избежать встречи с Александром.

Пока по радио крутили песни, а важные голоса декламировали важные новости, Шафран сидела за столом в гостиной и писала письма маме, бабушке и кузену Джону. Ее мама знала все о смертельном отравлении на вечеринке и о том, что Шафран допрашивали полицейские. Ее бабушка знала все о вечеринке, важность которой была преувеличена в интересах бабушки. Ни бабушку, ни дедушку ее работа не волновала ни в малейшей степени, помимо того факта, что эта работа у нее вообще была. Их отношения порой прерывались, а тесное общение возобновилось лишь в прошлом году, когда Шафран окончила университет. Возможно, они были бы рады услышать, что она ужинала с Лейстерами. Своему двоюродному брату Джону, с которым она всегда была близка за неимением родных братьев и сестер, она написала обо всем подробно: о вечеринке, полиции, отравлении (о том, что она отравила себя, она умолчала) и Александре Эштоне. Она знала, что Джон будет ей признателен, если она хоть раз расскажет ему о чем-то, кроме растений.

Сразу после обеда, когда она наклеивала на конверты почтовые марки, раздался стук в дверь.

Шафран посмотрела в глазок, и ее желудок скрутило при виде детектива-инспектора Грина.

Она открыла дверь и впустила инспектора и сержанта Симпсона. Они отказались от чая и неловко стояли в гостиной, пока Шафран не предложила им устроиться поудобнее. Слабый послеполуденный свет освещал комнату, заполненную книгами и журналами, аккуратно расставленными в ходе последней уборки Элизабет. Усевшийся в кресло инспектор Грин выглядел таким же пресным, каким она его помнила. Простой темно-коричневый костюм идеально гармонировал с невыразительными глазами и тусклыми каштановыми волосами. Сержант занял привычную позицию у двери. Под куполообразным шлемом его розовые щеки и светлые кудри смотрелись почти комично.

Шафран села на диван напротив инспектора.

– Чем я могу вам помочь, инспектор? – спросила она, пытаясь скрыть тревогу в голосе.

– Извините, что беспокою вас, несмотря на ваше плохое самочувствие, мисс Эверли, – начал инспектор, – но сегодня утром у меня состоялся интересный разговор, по поводу которого я хотел бы услышать ваше мнение. Один из моих сержантов сообщил, что к нему приходила племянница доктора Максвелла, и они обсуждали, среди прочего, птицу с каким-то странным иностранным названием. – Его брови слегка приподнялись. Сердце Шафран заколотилось, но она постаралась принять вежливый заинтересованный вид. – Племянницу он описал как молодую, темноволосую, стройную женщину. В синем платье. Насколько я помню, вчера утром, когда я видел вас в университете, на вас было синее платье.

– Смею предположить, что и у вашей жены найдется парочка синих платьев. – Шафран выдержала пристальный взгляд инспектора в ожидании, когда он вынесет приговор. Она была убеждена, что не совершила ничего противозаконного, даже если и приврала.

После долгой паузы инспектор Грин нахмурился и сказал:

– Полагаю, вы выдали себя за обеспокоенную племянницу. На мой взгляд, вы либо пытаетесь скрыть свое преступление, либо являетесь сообщницей преступника.

Она широко распахнула глаза.

– Сообщницей преступника? Того, что прикончил миссис Генри?

Инспектор пожал плечами.

– Вы сами это сказали.

Она свирепо посмотрела на него. Убить женщину, с которой она даже не разговаривала?

– Инспектор Грин, я не знакома с миссис Генри. Я не работаю с доктором Генри и не знаю никого из них лично. Какой у меня мотив причинять вред его жене?

– Это я и пытаюсь выяснить.

Шафран открыла рот, но тут же закрыла. Она лихорадочно размышляла, но ничего полезного на ум не приходило. Он вряд ли поверит, что она пытается докопаться до истины. Она могла бы прямо сейчас отдать ему записки о шолотле, но тон разговора был враждебным, и она сомневалась, что ее поступок будет воспринято положительно. Ее подозрения подтвердились мгновение спустя, когда инспектор продолжил:

– Мне дали понять, что доктор Генри питает слабость к юным леди. – Инспектор встал с кресла и прошелся по гостиной. Звук его шагов приглушал кремовый ковер. Остановившись возле каминной полки, он добавил: – Возможно, он привлек ваше внимание, а миссис Генри стала для вас помехой.

Шафран едва не расхохоталась. Ни один мужчина, каким бы красивым или обаятельным он ни был, не стоил таких хлопот. А доктор Генри, известный повеса и волокита, стоял в самом конце списка Шафран, где-то по соседству с доктором Беркингом и ему подобными.

– Вижу, моя гипотеза вас позабавила. Позвольте озвучить еще одну. – Инспектор впился в нее взглядом. – Научная сотрудница, трудолюбивая и умная, устраивается на кафедру, где ее ценность ограничивается привлекательной внешностью, а признание базируется на репутации отца. – Шафран готова была вспылить, но усилием воли сдержалась. – И вот профессор, человек, которого она знала и которым восхищалась, берет ее под свое крыло и предоставляет возможности, которых лишены остальные. Другой профессор, немного более грубый, домогается ее и всячески изводит. Распространяются слухи, которые грозят положить конец ее едва начавшейся карьере. – Шафран сделалось не по себе, а монотонный голос инспектора продолжал: – Ассистентка идет к своему начальнику. Профессору нанесли удар по самолюбию, лишив возможности участвовать в предстоящей международной экспедиции, возможности, в которой он нуждался, чтобы снова сделать свои исследования актуальными. Они в ярости. Они вынашивают план мести и собираются уничтожить двух злодеев одним махом, используя имеющийся у них под рукой токсин, который никто, кроме них, не в состоянии идентифицировать.

Наступило молчание. Шафран изо всех сил пыталась осмыслить представленную версию, – несмотря на то, что ее только что обвинили в сговоре с целью убийства.

– Звучит складно, инспектор, от начала и до конца. То есть вы предполагаете, что доктор Максвелл и я пытались отравить доктора Генри?