Она улыбнулась шире и подошла к нему через утопающую в зелени оранжерею.

– Волею судьбы я кое-что знаю о растениях. Может быть, я смогу помочь?

– Конечно, – сказал Александр. – Но если вам нужно работать…

– О, нет, – поспешно произнесла она. – Я собиралась поговорить с мистером Уинтерсом, смотрителем. Вы его видели?

– Вы с ним разминулись. – Александр сделал паузу, размышляя, не будет ли невежливо скрывать его местонахождение. – Он собирался отнести образец шолотля в полицию.

Шафран вытаращила глаза и беззвучно ахнула.

– Он подчеркнул, что в последнее время это растение пользуется популярностью, – неожиданно для себя добавил он.

– Я тоже об этом подумала. Я заметила на одном из стеблей свежий срез, что наводит на мысль о том, что кто-то забрал часть лианы. Кто-то, кроме меня, разумеется. – Эти слова вырвались сами собой, но первый радостный порыв потух, и она покраснела. – Вы сказали, что хотели осмотреть растения. Что именно вам нужно найти?

Александр смирился с тем, что она так резко сменила тему, хотя и не понимал, зачем она это сделала. Ей явно не терпелось получить больше информации для своего так называемого расследования.

– Я просто хотел посмотреть, сумею ли я обнаружить какие-нибудь двоякоперистые листья, поскольку доктор Миллер запросил несколько образцов с такими листьями. Я бы хотел научиться быстро замечать такие особенности.

Шафран кивнула:

– Да, здесь такие листья есть, и они рядом с вами. Как вы думаете, какие из них соответствуют определению?

Александр осмотрел несколько растений в ближайшей к ним секции и отметил те, которые точно являлись пальчатыми, с листьями, расходившимися из центральной точки. Однако, добравшись до ярко-зеленого папоротника, он снова посмотрел на Шафран.

– Эти листья разрастались вдоль центральной структуры… Но они, похоже, не крепятся к стеблю по отдельности. Значит, они не перистые?

Шафран одобрительно кивнула.

– Да, определить бывает трудно, все зависит от конкретного папоротника. – Она внимательно осмотрела длинные листья. – Polypodium chionolepis. Кажется, из Эквадора. Один из образцов доктора Максвелла. Видите? Лепестки не полностью соприкасаются с задней частью. Вы совершенно правы. Это называется «перистонадрезный».

Шафран с энтузиазмом объяснила ему все незнакомые термины и показала образцы каждого из растений. Они зигзагами ходили взад и вперед между теплицами, Шафран зарисовывала в блокноте Александра формы листьев и схемы цветков. У него на лбу выступил пот, и от усердия они с Шафран сбросили верхнюю одежду. Шафран настаивала, чтобы он находил пример на каждый новый термин, так что полчаса, которые он намеревался провести в теплицах, растянулись на час.

Александр подумал о том, что уроки доктора Томаса Эверли плохо подготовили его к урокам дочери доктора. Осознавать свою некомпетентность в ботанике было досадно и неловко, зато радовало то, что эти знания пригодятся лишь на короткое время, а потом, возможно, больше никогда. А уж пару месяцев можно удержать в памяти пятьдесят лишних терминов. Он сказал об этом Шафран, и она рассмеялась.

– О, горе тому, кто совершенствует свой словарный запас! – Глаза Шафран сверкнули в угасающем свете. – Эту информацию вы сможете использовать всю оставшуюся жизнь, Александр. Разве вам не хочется знать, какие растения растут вокруг вас? Структура каждого из них так же рассказывает историю, как структура животного или бактерии.

Они остановились у соседней двери с выцветшей цифрой «5», почти скрытой за переплетением листьев и крошечных фиолетовых цветов.

– Там есть что-нибудь интересное? – осведомился Александр.

Улыбка Шафран стала натянутой.

– Не совсем. В этой оранжерее почти ничего не растет.

– Печально известный шолотль не в счет? – Александр искоса взглянул на нее.

– Ну, я не…

Она избегала его взгляда, то ли боясь встречи с растением, то ли опасаясь, что он будет обращаться с ней, как вчера. Он сомневался, что дело в растении, учитывая, что во время их прогулки по теплицам она не пряталась ни от одного ядовитого растения.

– Я бы хотел на нее взглянуть, – миролюбиво произнес Александр.

Шафран открыла дверь в теплицу. Воздух в ней был насыщен влагой, но лишен густых цветочных ароматов других теплиц. Здесь пахло землей. В одном углу стояла горстка печальных на вид пальм в декоративных горшках, как будто смотрители других зданий кампуса попросту выбросили эти несчастные растения. Грядки выглядели темными и пустыми, а стеклянные панели стен и крыши были перепачканы грязью и затянуты конденсатом. Однако вдоль всей задней стены и вплоть до потолка росло что-то ядовито-желтое с острыми, как бритва, листьями.

– Что вы можете мне о ней рассказать? – спросил Александр скорее из любопытства, чем из вежливости.

Шафран несколько минут описывала путешествие доктора Максвелла в джунгли на юге Мексики. Когда она упомянула о боге молнии у майя, Александр не смог сдержать улыбку.

– Растение назвали в честь синих линий, я полагаю? – спросил он.

Шафран нахмурилась, ее рука потянулась к шее.

– Скорее за ощущение, которое оно вызывает. Меня никогда не било током, но это чувство… – Она натянуто улыбнулась и покачала головой. – Вы что-нибудь слышали о состоянии миссис Генри?

– Нет, не слышал, – ответил Александр. – И полицейских возле кампуса я не видел.

Прикусив губу, Шафран пристально смотрела на шолотль.

– Если вы ничего не слышали, значит, экспедиция все-таки состоится.

– Что вы имеете в виду?

Шафран повернулась и направилась к двери в четвертую оранжерею.

– Без доктора Генри. Он ведь не поедет в Бразилию, когда его жена лежит в больнице. И даже если она больше не в коме, он наверняка один из главных подозреваемых. Инспектор Грин не выпустит его из страны на целых полгода! – Она ахнула и схватила собеседника за предплечье. Ее широко раскрытые глаза встретились с его глазами. – Ну, конечно! Это идеальная возможность сбежать, не так ли? Спорю на что угодно: отравитель – член экспедиционной команды. Чтобы экспедицию не отменили, они решили подставить доктора Максвелла. Они залегли на дно до тех пор, пока команда не прибудет в Бразилию. А там они исчезнут.

– Это был бы хороший способ исчезнуть, – медленно произнес Александр, – но скорее всего они спрячутся задолго до отплытия корабля. Две недели – слишком долгий срок, чтобы задерживаться здесь, когда ведется расследование.

Шафран постучала пальцем по подбородку.

– Вечеринка состоялась две недели назад, и там присутствовало множество людей. Наверное, отравитель надеется затеряться в толпе подозреваемых. Как мы видим на примере доктора Максвелла, очень легко кого-то подставить, а потом просто переждать и ускользнуть.