За ее спиной зазвенел фарфор: Александр занялся приготовлением чая. И молча сунул ей в руки горячую чашку.

Шафран вытерла глаза рукавом джемпера и сделала глоток. Взглянуть на Александра она не решалась. Если он смотрит на нее с осуждением, то она вполне это заслужила. Она ни на мгновение не задумалась о последствиях его косвенного участия в ее эксперименте в случае, если что-то пойдет не так.

– Мне жаль. – Она прокашлялась. – Учитывая тот объем знаний о лиане шолотль, которым я располагала, я не сомневалась, что все будет в порядке. Я думала только о своих планах, своих идеях. Мне и в голову не пришло, что если бы мне понадобился врач или… или случилось бы кое-что похуже, вы бы оказались в ужасном положении.

Александр кивнул.

– Давайте не будем превращать это в привычку. – Он встал. – Мне пора идти.

Шафран его слова застигли врасплох.

– Пожалуйста, я… – Она старалась проглотить комок в горле, который никак не хотел уходить. – Доктор Максвелл всегда был единственным в университете, кто меня поддерживал. – В ее памяти всплыло разъяренное лицо Максвелла, когда она рассказывала ему о том, что натворил доктор Беркинг. Ее снова захлестнул стыд, и голос сорвался. – Я не могу позволить, чтобы его обвинили в том, чего он не делал.

– А если бы вы умерли в его кабинете после употребления того самого растения, которое, как вы пытались доказать, не причинило вреда миссис Генри, доктора Максвелла бы обвинили во втором убийстве. И ему было бы еще хуже. – Шафран вздрогнула от холодных слов и еще более холодного взгляда, которыми одарил ее Александр. – Я рад, что с вами все в порядке. Не провожайте, я сам найду выход.

У Элизабет Шафран и ее горести вызывали мало сочувствия. На следующее утро она ни свет ни заря принялась хлопотать на кухне и гремела чайником и сковородками так громко, что вырвала Шафран из беспокойного сна.

По своему обыкновению, Элизабет изо всех сил старалась не обращать внимания на Шафран, поворачиваясь всем телом то в одну, то в другую сторону, пока Шафран ходила по кухне, и избегая ее взгляда. Шафран привыкла к этой тактике, хотя подруга и не применяла ее с тех пор, как Шафран испортила красивый шелковый шарф, который Элизабет одолжила ей полгода тому назад. Она была уверена, что Элизабет ее простит. Они слишком долго дружили, чтобы этот эпизод положил конец их дружбе.

Во время приготовления яичницы подруга бросала на Шафран свирепые взгляды, что-то бормотала себе под нос за завтраком и перешла к фырканью, когда они мыли посуду. Но Элизабет славилась своей отходчивостью.

– Элизабет, – начала Шафран после особенно громкого вздоха подруги. – Послушай, я знаю, что поступила глупо…

К ее изумлению, Элизабет громко всхлипнула, и намыленная тарелка выскользнула из ее рук обратно в воду, забрызгав их халаты.

– Элиза, какого черта! – Шафран отложила в сторону блюдо, которое вытирала, и обняла Элизабет.

– Т-ты такая дурочка, Шаф! – простонала Элизабет, вытирая глаза. – Ну честное слово! Ну как ты могла себя отравить? После тех ужасных ягод, которые ты съела! Тебя рвало несколько дней. Твои родители думали, что ты умрешь!

Шафран опять охватило чувство вины. Элизабет помнила, как в детстве Шафран съела ягоды растения из коллекции своего отца. Она хворала целую неделю, и первые день или два врач даже не был уверен, что она выживет. Этот инцидент почти полностью стерся из памяти Шафран, оставив после себя лишь решение больше никогда не употреблять в пищу плоды растений своего отца.

Шафран обняла подругу за талию.

– Мне жаль. Ты права. Я поступила как идиотка.

– Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты мне как сестра. Мы вместе прошли через огонь, воду и медные трубы! Как бы я объяснила все твоей матери, как бы жила после того, как позволила такому случиться? Ты хоть представляешь, что я почувствовала, когда позвонил мистер Эштон?

Шафран вздохнула и прислонилась лбом к вздымающемуся плечу Элизабет. Что бы сказала ее мать, узнав, что ее единственная дочь погибла от яда, который сама и приняла? Смерть отца послужила для матери тяжелым ударом, и Шафран сомневалась, что ее мама выдержит еще один такой удар. Потеря мужа едва не свела ее в могилу. От этой мысли глаза Шафран наполнились слезами.

– Поверь, Элиза, мне ужасно жаль.

Элизабет решительно вытерла слезы и вырвалась из объятий Шафран.

– Я чувствую себя намного лучше и почти вернулась к нормальной жизни, – со слабой улыбкой произнесла Шафран.

– Прелестно. – Элизабет замолчала, хмуро покосилась на Шафран, на стол и плиту, после чего добавила: – Что сказал Александр, когда я вспылила? Я его напугала?

Шафран скорчила гримасу и села за стол.

– Нет, я думаю, что напугала его я. Я извинилась, и он ушел.

– Так значит, он их пугливых, да? – сухо констатировала Элизабет и поставила чайник на стол. – Дорогая, у тебя был с ним какой-нибудь разговор? Уже что-нибудь придумали? Вы встречаетесь?

– Конечно, нет! Я знаю его всего неделю, Элизабет. – Да, вчера он долго осматривал ее обнаженные руки и ноги, но говорить об этом подруге она не собиралась. А то вдруг она упадет в обморок от волнения. Это мимолетный интерес, не более того. Да и как было не заинтересоваться Александром Эштоном? Привлекали его интеллект и академические достижения, а еще его доброта. Он не отшатнулся от нее, когда она описала случай с доктором Беркингом, и не единожды ее защищал. Если не считать его реакции на ее очевидную недальновидность в планировании эксперимента с шолотлем, он казался человеком уравновешенным. Дополнительным бонусом служили его прекрасные темные глаза.

Элизабет бросила на нее лукавый взгляд.

Шафран откинулась на спинку стула и со вздохом запустила ложку в сахарницу.

– Даже если бы я и хотела лучше его узнать, какой смысл? Через несколько недель он отправляется исследовать джунгли.

– А в чем проблема? Тебе не хочется, чтобы сильный и смелый молодой человек тосковал по тебе, продираясь сквозь джунгли? – Карие глаза Элизабет заблестели.

Шафран покачала головой, глядя на подругу. Когда в воздухе запахло возможностью романа, от гнева Элизабет не осталось и следа.

– Тебе не кажется, что полгода – слишком долгий срок, чтобы удержать интерес мужчины, с которым ты знакома всего несколько недель? Вдруг он встретит там кого-нибудь и пришлет мне телеграмму: «Забудь обо всем. Я встретил прекрасную амазонку и по уши в нее влюблен». Ну и зачем мне это?

– Чушь, – фыркнула Элизабет и разлила по чашкам чай. – Ты бы денек поревела, а уже на следующее утро почувствовала себя лучше. Как после тех глупостей с Арчи Дэвисом в прошлом году. Шаф, ты работаешь в университете! Он кишмя кишит мужчинами, которые горят желанием послушать, как ты обсуждаешь тонкости опыления в тропических условиях!

Шафран не смогла удержаться от смеха. Благодаря Арчи она узнала, что в плане романтики все ученые были настроены по-разному. Она уже решила, что нашла себе партнера во всех смыслах, а не только в романтическом, ведь этот зоолог из кожи лез, чтобы произвести на нее впечатление. Но восхищение длилось недолго. Она до сих пор помнила его гнусавый голос, призывающий ее «отказаться от университетской суеты» и «занять подобающее место в своей семье», по возможности взвалив себе на плечи и его.