про него. Работать в его съемочной группе меня почему-то никогда не назначали.

Но вот наконец назначили. Рома снимает фильм «Нос». Я в его группе. Постепенно я начинаю узнавать о нем все.

Признаться, относительно своей мести ему я до сих пор не определился.

Первой моей мыслью на его счет было — убить его. Но для такого мерзавца это было бы слишком просто. К тому же мне не хотелось бы попадать из-за этого подонка в тюрьму.

Я решил, что торопиться мне некуда. Если пойму, что никакого другого варианта нет, все-таки убью его. Но если повезет, я отомщу ему гораздо сильнее, нежели простым умерщвлением.

Конечно, еще я подумывал о том, что можно было бы убить кого-то из его близких. Но я полагал, что такой, как Рома, не может быть к кому-то привязан… Плевать ему и на жену, и на дочь.

Тут я малость ошибся. Я понял это, когда попал в его группу. На жену ему и в самом деле плевать, но вот на дочку — отнюдь. Дочка — это единственное, чем он дорожит.

Если бы я знал об этом раньше, что бы я сделал? Мне страшно даже представить… Мне кажется, я способен был сделать нечто ужасное… И я знаю, что за это меня бы осудили решительно все. Но только не я сам. Для всех это просто маленькая девочка, но для меня — это единственное, чем дорожит Рома. А значит, это единственное может и даже должно быть уничтожено.

К сожалению, меня кто-то опередил. Не исключаю, что Рома еще кому-то насолил так же сильно, как мне. В общем, его дочка исчезла. И никто не может понять куда.

Поначалу я злорадствовал: мол, вот тебе! Но потом понял, что никакого облегчения мне этот факт не приносит. Ведь это не я отомстил Роме, это как будто кто-то вместо меня отомстил. А меня это не устраивает. Я хочу мстить сам!

Осознав это, я стал погружаться в еще большее уныние, чем тогда, когда терял Милу.

«Рома наказан — он раздавлен, ничего более ужасного с ним уже не может случиться, — беспрестанно думал я. — И что я теперь могу? Как мне унять мою жажду мести? Теперь, чтобы я с Ромой ни сделал, хуже ему не будет. И даже, может, будет лучше».

Если бы я сейчас его убил, он бы только сказал мне: «Благодарю вас!» Как Лариса Карандышеву в фильме «Бесприданница».

Он, по сути, уже не жилец, этот Рома. Он мертвый человек. Он снимает сейчас мертвый фильм. Роме настал конец.

А раз я в этом не участвовал, то конец настал и мне.

* * *

И вот появился Валя.

Как только я впервые увидел его на студии, сразу понял: он что-то вынюхивает. И почти сразу догадался, что вынюхивает он именно о Роме.

Я сделал этому Вале шаг навстречу. Решил подружиться с ним. Изобразил общительного дружелюбного человека, каким я ни в коей мере не являюсь.

Валя, конечно, с радостью ухватился за меня.

Поначалу он задавал мне вопросы, не имеющие отношения к делу. Много спрашивал про Никулина.

Но вскоре перестал даже сдерживаться и заладил: а как Воронов? А что Воронов?

Я ждал, что он сам расскажет мне, почему его интересует Рома, но не дождался. Пришлось спросить напрямик.

— На хрена он тебе нужен вообще, наш Воронов? — воскликнул я. Мне кажется, я довольно успешно изображал перед Валей этакого простака-работягу.

Валя оценивающе посмотрел на меня, задумался, а потом сознался:

— Да не он мне нужен, Миша, не он. Его дочка нужна.

— А она на кой? — искренне удивился я.

— Я ее разыскиваю, — пояснил Валя. — Она, как ты знаешь, пропала, и вот я ее разыскиваю.

— Ты из милиции? — немного напрягся я.

— Нет, — помотал он головой. — Я частный сыщик, если тебе это о чем-то говорит.

— А разве у нас сейчас такие бывают? — недоверчиво хмыкнул я.

— Ну, если до революции они были, — сказал Валя, — то почему бы сейчас им не быть?

Как ни странно, это меня убедило.

— Значит, тебя, как я понял, наняло частное лицо? — уточнил я.

— Ловишь на лету, Миша, — одобрительно заметил сыщик.

— И кто именно?

— А ты не догадываешься?

— Откуда мне знать…

— Да сам Воронов и нанял! — с улыбкой воскликнул он.

Я все еще не мог осмыслить услышанное:

— Погоди, раз он сам тебя нанял, то зачем ты здесь торчишь? Думаешь найти его дочку на «Мосфильме»?

— Миша, ты только никому не говори, — конфиденциально сообщил Валя, — но Воронов у меня под подозрением.

— То есть как — он сам у себя дочку похитил? — Я не мог поверить в то, что Валя не шутит.

Но мой сыщик был совершенно серьезен.

— Это только одна из версий, — сознался он. — И, как ни жаль, она мне пока что кажется очень убедительной.

— А чего жалеть-то? — пожал я плечами.

— Да ведь невыносимо думать, что собственный отец… — Тут Валя замолчал.

— Что отец-то? — не выдержал я. — Что он, по-твоему, мог с ней сделать?

— Не хочу и говорить об этом, — пробубнил сыщик. — Но, к сожалению, такие случаи известны…

— Какие?! Что какой-то отец сам у себя может украсть ребенка?

— Миша, прости, если развею какие-то твои иллюзии, — тяжело произнес Валя, — но иногда родители убивают своих детей. А потом еще для отвода глаз делают вид, что ищут их. В милицию даже обращаются.

— Зачем же родителям убивать детей? — не понимал я.

— Случайно, нечаянно… Или в процессе… изнасилования… Но нет, я не хочу думать, что с Азией произошло именно это! — вдруг разволновался Валя. — Может, она просто от него сбежала — дочь от отца… То есть он может быть причастен, но даже это еще не говорит о том, что с Азией случилось непоправимое…

Он говорил об этом так, словно был очень неравнодушен к этой девчонке. Я сразу подумал, что вот и я всегда именно с таким чувством говорил о Миле…

Разумеется, Валины подозрения в том, что Рома сам у себя украл дочку, мне показались смехотворными. Но развеивать это заблуждение моего нового друга я не спешил.

Я стал размышлять: если Рому всерьез заподозрят в причастности к исчезновению этой его Азии, то в текущих обстоятельствах это будет для него, пожалуй, тем единственным, что может всерьез его уязвить.

А если именно я поспособствую тому, чтобы Рому признали преступником (похитителем, а то и убийцей собственной дочери), то моя цель наконец будет достигнута. Я смогу считать себя отомщенным.

Трудность в том, что Рому должны