а тот, в свою очередь, эту самую попытку проигнорирует. Поскольку считает, что музыкант — это худшая из возможных профессий.

Его идея фикс — запихнуть меня в университет МВД. С факультетом он еще не определился, но пообещал учесть мои пожелания.

Учесть пожелания.

Смешно.

Это все равно что предложить любителю мяса морковь и траву на выбор. Причем в качестве ежедневного рациона.

Настроение скатывается до самого плинтуса, и я снова начинаю тихо себя ненавидеть. За то, что никогда, наверное, не буду жить той жизнью, которой хочу. По крайней мере, не в ближайшие лет эдак пять…

Спускаюсь в холл, наспех надеваю пальто и шапку. Кутаясь в шарф, выхожу на улицу навстречу снегу. Так много его в этом году! А он все сыпет и сыпет бесконечно…

Мимо проносится толпа визжащей детворы. Перепрыгивая через ступеньки, едва с ног меня не сносят, но, только благодаря этому, я замечаю справа у перил… Паровозова. Паровозова с ЦВЕТАМИ!

Сперва думается, что это галлюцинация, но вот он внезапно отводит взгляд от дороги, поворачивается и упирается им прямо в меня.

Аж дышать и глотать перестаю.

Замыкает.

Растерявшись, просто наблюдаю за тем, как Илья, не разрывая наш зрительный контакт, докуривает сигарету, метко попадает окурком в урну и бодрым шагом направляется в мою сторону.

Блин блинский…

По мере его приближения нервничаю сильнее. Но это лишь потому что он застал меня врасплох.

Да. Только и всего…

— Ты чего приперся? — интересуюсь недовольно.

— И тебе привет, Рыжая-бесстыжая, — проходится ладонью по волосам, стряхивая снег.

Демонстративно закатываю глаза, обхожу его и продолжаю спускаться по ступенькам.

— Сань…

— Отвяжись, — бросаю обиженно.

Разумеется, все дело в неприятной беседе, состоявшейся между нами ровно десять дней назад. Осадочек после нее остался весом с гирю. Так и ношу в себе.

«Причину своего безалаберного поступка пояснишь?»

«Считаешь, это нормально? Что отдалась первому встречному. Что легла запечатанной в постель к незнакомому мужику»

Его воспитательная лекция до такой степени опустила меня в собственных глазах, что я ревела две ночи напролет. Проклиная дурацкую поездку в Бобрино, а заодно и свою безмозглость.

Как бы там ни было… Кто давал ему право меня отчитывать? Я взрослый человек. Захотела — переспала с ним. Морали пусть читает кому-нибудь другому! Тоже мне воспитатель нашелся!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍***

— Да тормози ты, — нагоняет и вынуждает остановиться, дернув за рукав пальто.

— Отпусти!

— Сань, — настойчиво преграждает путь.

— С минуты на минуту здесь будут мои родители.

— И что?

— Мне не нужны лишние вопросы! — напряженно поджимаю губы.

— Давай мириться, Бестия, — делает еще один шаг вперед, ловко перехватывает мои пальцы своими, и я непроизвольно вздрагиваю. Потому что они ледяные.

— Вот еще! — упрямо выдергиваю ладонь и внимательно его разглядываю.

Кожанка вся в снегу. Нос покраснел. Скулы и уши тоже. На ресницах иней. Видимо, давно меня караулит.

— В прошлый раз нормально перетереть так и не вышло. Ты взбрыкнула.

— ВЗБРЫКНУЛА??? — прищуриваюсь, ощущая, как внутри закручивается адов вихрь возмущения.

— В силу возраста не догоняешь определенные вещи.

Ах ну да, я же бестолковая малолетка!

— Короче…

— Это мне? — перебиваю, скосив равнодушный взор на цветы.

— А кому по-твоему! — гаркает он.

— Ну мало ли, — забираю и придирчиво их осматриваю.

— Не нравятся? — спрашивает в лоб, замечая мою реакцию.

— Вообще-то… я люблю ромашковые хризантемы, — выдаю капризно.

Немая пауза длиной в несколько секунд лишь усугубляет ситуацию.

Убирает руки в карманы куртки.

Кажись, слышу скрежет его зубов.

— Учту, — наконец цедит в ответ.

— Не утруждайся, — фыркаю насмешливо. — Опять попадешь мимо.

— Не попаду.

Травим друг друга токсичными взглядами. Держу пари, он уже на грани. Вон как желваки туда-сюда ходят. Еще немного и точно взорвется.

Проверим?

— Мне кажется, твои цветы будут отлично смотреться вооот тут! — вставляю их в мусорное ведро и отхожу, оценивая результат своей выходки. — Да, пожалуй, здесь им самое место.

Паровозов молча смотрит на бутоны, торчащие из железной урны. Такого варианта развития событий он явно не ожидал. Успеваю заметить мрачную тень, скользнувшую по красивому лицу.

— Белые розы, да будет тебе известно, символ чистоты и целомудрия. Следуя твоей же логике, они мне совершенно не подходят, — горделиво вздергиваю подбородок. — Всего хорошего, Илья!

Разворачиваюсь и устремляюсь от него прочь. Очень вовремя, ведь в этот самый момент на улице появляются мои родители. И глава семьи, судя по внешним признакам, пребывает не в самом лучшем расположении духа.

— Поехали.

Забираюсь в отцовский внедорожник и отворачиваюсь к окну. По ощущениям, ко мне только сейчас нормальное дыхание возвращается.

— Если лететь на майские, то надо выкупать путевки.

— Ну так выкупай.

— А не получится как в том году? — завуалировано упрекает его мать.

— Чего ты от меня хочешь?

— Хочу понимать, как планировать наш отдых! — невозмутимо отражает она.

— Планируй. Кто мешает.

— Паш, это разговор слепого с глухим!

— Александра, ты чего там надулась? — обращается ко мне отец.

— Все нормально, — выдавливаю из себя я.

— Из-за Саркисян?

— Ее зовут Нарине Саркисовна.

Эта женщина обучает меня вокалу на протяжении семи лет, а он все никак ее имя-отчество запомнить не может!

— Не дури мне давай! — вещает с водительского сиденья. — Должна понимать, что я исключительно о твоем будущем пекусь.

— Знаю, пап, — соглашаюсь на автомате.

— Вот и прояснили. Нечего забивать голову всякой ерундой. Устроим тебя шоколадно. Благо, связи имеются. Жень, на ужин кроме травы что-нибудь есть? Или в ресторан заедем? — переключается на мать.

— Отличная идея! В кои-то веки проведем остаток вечера в узком семейном кругу.

— Черт бы их всех побрал! — раздраженно вздыхает отец, когда мы встаем в пробку.

С безразличием наблюдаю за тем, что происходит. Все как всегда. Автолюбители сигналят, психуют и норовят пролезть там, где это невозможно сделать физически.

Протираю запотевшее стекло ладонью. Со скуки разглядываю спешащих по своим делам прохожих. Случайным образом выхватываю из толпы знакомую мужскую фигуру, и сердце подскакивает к горлу.

Аж привстаю, чтобы убедиться: он.

Отслеживаю траекторию, по которой движется. Нахмурившись, отмечаю, что спускается в метро. Там и теряю его из виду.

В салоне становится нестерпимо жарко. Сдергиваю шапку. Расстегиваю пальто, треща пуговицами, и послабляю шарф.

Лицо пылает. Либо отец на всю врубил обогрев, либо кто-то нещадно меня костерит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Больше склоняюсь ко второму варианту.

— А полковник мне…

— Убавь, духота как в сауне! — не выдерживаю, бесцеремонно встревая в диалог родителей.

— Да обычная вроде температура, — поворачивается ко мне мама.

— Значит пальто твое меня парит! — выдыхаю сердито. — Я вся мокрая, потрогай! В нем вообще невозможно тут сидеть. Говорила же тебе! Говорила?

— Сань, ну чего ты завелась?

«Сань…»

Как же меня все бесит!

Снова