— Князя Андрея Курбского. Бывшего боярина и военачальника.

— У Курбского была цель: обличить царя-тирана. Написать он мог что угодно, — отзываюсь раздраженно.

— Принято. Саша, твой факт.

Вы, наверное, не совсем понимаете, что происходит? А я объясню. Сейчас у нас идет урок истории. Наш учитель, Волчек Олег Юрьевич, частенько организовывает командные игры под названием «Фактчек». Сегодняшняя посвящена Ивану Грозному, и смысл в том, что участники команд должны опровергнуть, либо доказать те факты, которые приготовили для них соперники.

— Иван Грозный убил своего сына, — объявляю я.

— Это доподлинно неизвестно.

— В Третьяковской Галлерее есть эскиз картины Ильи Репина, на которой запечатлен этот эпизод, — добавляю, скрестив руки на груди.

— Картина есть, однако доказательств, указывающих на убийство, нет, — лениво отвечает Ян Абрамов, вальяжно развалившийся на стуле.

— Но многие историки утверждали о постоянных конфликтах, происходивших между отцом и сыном!

— Харитонова, — смотрит на меня снисходительно. — Был ли нанесен царевичу роковой удар жезлом по голове, мы уже никогда не узнаем. При вскрытии могилы оказалось, что его кости превратились в жалкую труху. Если точнее, от черепа осталась только нижняя челюсть.

— Фу, давайте без подробностей, — кривится Яшина.

— Да и вообще… Слишком много несостыковок. Историки так и не пришли к единому мнению.

— Ян, пожалуйста, твой факт, — обращается к нему Волчек.

— Иван Грозный умер при странных обстоятельствах.

— Короче, я знаю, почему так говорят, — громко орет Беркутов, и я недовольно толкаю его в бок. — При современном химическом исследовании фрагментов его останков была отмечена высокая концентрация ртути.

— Траванули? — в несвойственной ему задумчивости чешет репу Пилюгин.

— А вот и нет, принимал по собственной воле.

— На хрена?

— Следим за речью, Бондаренко! — возмущается Олег Юрьевич.

— Лечился от французской болезни, — невозмутимо поясняет Рома. — «Половой чумы».

— Беркутов, ты совсем? — ругается на него Лисицына.

— Не, ну а че? Между прочим, царь хвастался тем, что за свою жизнь растлил тысячу дев.

Алена, отчаянно краснея, роняет лицо в ладони.

— С помощью ртути или, как ее еще называли, «жидкого серебра», в те времена лечили самую популярную хворь, сифилис.

— А предохраняться народ не пробовал? — морщат нос девочки.

— Вы не забывайте, какой это век, — напоминает одноклассник.

— Нет, ну вот реально, эти глупые людишки совсем никак не защищались? — ошарашенно хлопает ресницами осведомленная на эту тему Купцова.

— Тогда у нас это было как-то не принято. Церковь не одобряла и все-такое. Но, кстати, прототипы кое-чего появились очень давно.

— Беркут, не травмируй женскую психику, — ухмыляется Ян. — Лучше им не знать, из чего раньше изготавливались эти изделия.

Поздно. Как минимум, добрая половина класса, стараниями двух идиотов, уже успела обратиться с этим странным запросом к вездесущему гуглу. В связи с чем по кабинету волной прошлись «фу» и «бе».

— Вас понесло не в ту степь, господа! — стучит по столу Волчек. — Просветились и достаточно. Касаемо его смерти… Существует множество различных версий. Назовите официальную.

— Преклонный возраст, болезнь.

— На том и остановимся. Роман, ваш черед…

— К слову о психике, поговаривают, что Иван Грозный был душевнобольным, — вмешиваюсь я.

— И снова вернемся к препаратам на основе ртути, — Кучерявый Ян опять вступает со мной в диалог. — Передозировка приводит к тяжелой интоксикации. Хроническое отравление ртутью бьет в первую очередь по нервной системе. Больной становится подозрительным и неадекватным. Он испытывает частые, необъяснимые приступы гнева и ярости. Все эти симптомы присутствовали в поведении Ивана Грозного.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Умник блин.

— Итак, мой факт, — торжественно объявляет Беркутов, — Иван Грозный тайно укокошивал своих жен, когда они ему надоедали, а потом прикидывался дурачком.

— Чушь.

— А я думаю, что правда.

— Официально считается, что всего у Грозного было шесть жен.

— Не шесть, а восемь.

— И несколько десятков наложниц.

— Вот это я понимаю, чел устроился, — Бондаренко присвистывает и одобрительно кивает, за что получает косой взгляд от своей дамы.

— Жениться он любил, но вряд ли сам отправлял своих женщин в мир иной. Тогда вообще многие умирали банально из-за отсутствия качественной медицины.

— Достойное предположение, Александра, — соглашается со мной Олег Юрьевич.

— Первая жена, Анастасия, умерла по неизвестным причинам. Марфу Собакину отравили, Василису Мелентьеву закопали заживо, а Марию Долгорукую утопили, — настаивает на своем Беркутов.

— Слухи-слухи…

— Тут написано, что ее утопили за то, что она до него успела с кем-то гульнуть.

— Пилюгин, ты бы что-нибудь полезное в интернете почитал! — вздыхаю, наблюдая за кретином.

— Так убивал он их или нет? — даже взъерошенный Карпов заинтересовался происходящим, проснувшись под конец урока.

Личная жизнь царя вызывает жаркую дискуссию. Споры не утихают до самого звонка, а кто-то даже на перемену задерживается. Я вот задерживаться не могу, прощаюсь с Аленкой и на всех парах несусь в гардеробную. Время поджимает, а у меня в музыкалке сегодня репетишн и конкурс.

В машине водитель передает мне заботливо приготовленный мамой обед, который я закидываю в себя по пути до музыкальной школы.

Грудка, тушеные овощи. Зеленый чай с антиоксидантами. Но на безрыбье, как говорится, и рак рыба.

Пятнадцатью минутами позже, попрощавшись с Глебом, закрываю дверь камри и взбегаю по ступенькам, на ходу стаскивая с себя пальто.

Ненавижу торопиться! Однако последние лет семь только и делаю, что нахожусь в режиме вечной гонки…

*********

— Ты чудесно спела! — родительница расцеловывает меня в обе щеки и крепко прижимает к себе, обнимая за плечи.

— Думаешь?

— Даже не сомневайся! Ты была лучшей! — умело рассыпается в комплиментах. — Правда же, Паш?

Отец кивает, продолжая при этом кому-то названивать. Что поделать, такая работа у подполковника Харитонова. Всегда нужно быть на связи.

— Следующий этап вокального конкурса состоится в апреле.

— Хорошо, — мама не перестает широко улыбаться. — Только пожалуйста, сообщите число заранее. У нас очень плотный график. Сами понимаете, выпускной класс…

— Кстати об этом, вам определенно стоит рассмотреть для дальнейшего обучения Гнесинку[11]. Эстрадный вокал. Я настаиваю. Девочка очень талантлива! — Нарине Саркисовна абсолютно неожиданно принимается меня хвалить.

Обалдеть! Гнесинка!

Я с надеждой смотрю на мать. Ей прекрасно известно о том, что я хотела бы заниматься музыкой.

— Александра поступает в университет МВД, — безапелляционным тоном отрезает отец.

— Но Павел Петрович, — возмущенно округляет глаза Нарине Саркисовна. — Саша — человек искусства. Не кажется ли вам, что стоит обратить внимание на те данные, которыми она обладает?

— Не кажется.

— Ей же сам Бог петь велел!

— Пусть поет. Забавы ради. А к выбору будущей профессии мы подойдем максимально ответственно. Певичку кабацкую сделать из нее хотите? Этого не будет! — нахмурив широкие брови, сердится он.

— Ну зачем же вы так…

Дальше я уже не слушаю. Итак знаю, чем все закончится. Нарине Саркисовна предпримет попытку достучаться до папы,