— На базу сообщил об обстреле?

— Так точно и включил маяк для облегчения поиска. Помощь подойдет минут через сорок, это время нам надо продержаться. Потери среди группы есть?

— Два полковника и майор, двое тяжелых, легких четверо.

— Давайте ко мне двух офицеров, будут помогать.

Заместитель главкома Сухопутных войск крикнул в салон:

— Смирнов, Костин, Лазарев — к командиру экипажа. Оружие к бою!

— Есть.

Офицеры подчинились.

Устинов подал команду. В данной ситуации командовал он, несмотря на большую разницу в звании и должности с другими офицерами.

— Теперь тяжелых.

Подняли Маслова и Павлова.

Затем пошли легкораненые. С ними было проще: они поддерживали друг друга. Вытаскивать помогали Смирнов, офицеры группы охраны, генералы Вельяминов, Кузнецов, Худенко.

— А вот и «духи», — доложил Устинов.

— Много?

— Рыл десять-пятнадцать.

— Аксенов с бойцами охраны на выход! Отразить нападение боевиков!

— А вы? — спросил майор.

— Отбивайтесь. Вытащим тела, выйдем сами. Вперед!

Майор Аксенов и четверо бойцов охраны с автоматами «АК-74» быстро спрыгнули на землю и заняли позиции за валунами. К ним присоединились вооруженные пистолетами майоры Устинов, Костин и капитан Лазарев. Легкораненые офицеры охраны также отползли от вертолета и приготовились к бою.

Все это видел в бинокль полевой командир Денгиз Сабар. По внешнему виду и возрасту он определил, что у вертолета отстреливались командир экипажа, помощники главных действующих лиц, а также бойцы охраны. И только один из них был турком, что также безошибочно определил Сабар.

Он вызвал по рации Устака:

— Хаким! Отряду залечь.

— Есть!

— Всех, кто вышел, уничтожить, за исключением турка, ты видишь его?

— Да, он крайний слева.

— Алим поддержит вас! Огонь!

Офицеры группы охранения не успели открыть огонь по боевикам, так как те залегли за естественными укрытиями. И повели бешеную стрельбу из американских винтовок и советских автоматов. Пули срезали Маслова, впрочем, он долго не протянул бы, капитана Павлова, раненых охранников, оказавшихся открытыми. При попытке укрыться «духи» достали и майора Костина, а также капитана Лазарева. Вне обстрела остался турецкий полковник, который стрелял из пистолета практически наугад.

Один из оставшихся бойцов охранения увидел слева небольшую балку, окликнул майора Аксенова:

— Командир, слева балка. По ней можно зайти во фланг «духам». Со своих позиций они нас не увидят.

Аксенов принимал решения быстро, к тому же это был единственный выход затянуть оборону до подхода помощи.

— В балку!

Но не мог учесть майор Аксенов, что за их перемещением внимательно следили полевой командир Сабар и пулеметчик Алим.

Поняв замысел русских, Сабар ухмыльнулся, взглянул на пулеметчика:

— Цели видишь?

— Очень хорошо вижу!

— Уничтожить!

— Есть!

Он припал к прикладу пулемета, прицелился и четырьмя короткими очередями расстрелял майора Аксенова и его бойцов. Кроме командира экипажа и турецкого полковника, оборонять упавший вертолет было уже некому. Но у тех — только пистолеты и в лучшем случае по магазину, в котором восемь патронов.

Сабар посмотрел на часы. И удивился. С момента жесткой посадки «Ми-8» и ликвидации офицеров, пытавшихся оборонять вертолет, прошло всего пятнадцать минут. Он думал, что больше, гораздо больше. Но все равно приходилось спешить. Командир экипажа, несомненно, сообщил в Хмеймим об обстреле вертолета, включил маяк. Помощь к русским могла подойти в течение получаса — сорока минут. В лучшем для боевиков случае — в течение часа. Информатор в поселке ушел, сообщить о вылете поисковиков некому. Надо было потребовать у Субани, чтобы тот оставил человека в Хмеймиме до завершения операции. Но теперь об этом поздно говорить. Он крикнул в эфир:

— Хаким! Уничтожить пилота, турка взять живым. После чего подогнать грузовик с лебедкой, перевернуть вертолет, чтобы вытащить оттуда главную добычу.

— Они будут стрелять!

— И что? — огрызнулся главарь банды. — Бросить все? Вперед!

Снайперу отряда Устака удалось убить командира экипажа со второго выстрела. У полковника же Селика кончились патроны, и он лег на землю, глядя на облака.

Банда подобралась к вертолету одновременно с грузовиком. Размотали лебедку, закрепили трос, начали тянуть — вертолет не поддавался. Пришлось всему отряду толкать его с противоположной стороны. За семь минут перевернули. Двери оказались перед боевиками. Они ринулись внутрь. Защелкали пистолетные выстрелы, раздались крики…

Вскоре все смолкло. Из грузовой кабины вытащили Вельяминова, Кузнецова, Худенко и Хакана Селика. Следом троих раненых боевиков. На внедорожнике подъехал Сабар, за ним — грузовик «Форд». Полевой командир отдал приказ, посмотрев на небо:

— Пленных в грузовик под рулоны.

В грузовую машину заранее были уложены рулоны кровельного материала. Генералов и турецкого полковника бросили в кузов, предварительно связав по рукам и ногам. На ушибы турецкого полковника не обратили никакого внимания.

Сабар торопился:

— Всех раненых расстрелять.

Он подразумевал оставшихся в живых русских, но боевики поняли по-своему и добили своих.

Полевой командир крикнул Устаку:

— Хаким, людей в «Хендэ» и вместе с пикапом отход к Идлибу, быстро, если не хочешь попасть под русскую авиацию.

— Но мы, командир, не сможем укрыться от русских самолетов в пустынной местности.

— Если будешь болтать, не сможешь. Вперед!

Пришлось Хакиму выполнять приказ.

Штурмовая группа двинулась на «Хендэ» за холмы, где их ожидал пикап с пулеметом. Из кабины грузовика Устак крикнул водителю «Тойоты»:

— За мной на предельно возможной скорости в город!

Колонна двинула на северо-восток.

Сабар приказал Казани:

— Двух человек к пленным под рулоны, одного в кабину. И — за моим «Ниссаном».

Боевики группы охраны влезли в кузов. Все понимали, что скоро должны появиться русская авиация и русский спецназ.

Сабар забрался на сиденье старшего, бросил водителю внедорожника:

— Быстро, Рашид, в Манбир!

Селение Манбир находилось менее чем в пяти километрах от места крушения вертолета.

«Ниссан» и «Форд» рванули на юг.

Они достигли селения и загнали машины в большие сараи на окраине, где их ждали — ворота были предварительно открыты. После этого на улицу выпустили детей от трех до шести лет, приказав им играть на околице.