— Кир! — пытаясь скрыть смятение, творившееся в душе, она с энтузиазмом принялась выдвигать свои требования, по её мнению способствующие возобновлению их общения. — Нам нужно всё обсудить и решить, как мы будем с тобой себя вести. Мне кажется сейчас, до истечения 40 дней…

— Алина! Не утруждайся! Я это всё прекрасно понимаю, — перебил её Кирилл. — Я обещаю тебе, что не поставлю ни перед кем тебя в неловкое положение. По-моему, я всей своей жизнью успел доказать, что я умею ждать столько, сколько это будет нужно. Считаю, что всё должно идти естественно, как получается. Жизнь сама всё расставит по своим местам, без нашего особого на то желания. Главное, что ты теперь не будешь шарахаться от меня. Это уже дорогого стоит.

И, переведя дух, спустя пару минут продолжил.

— Я рад, что ты услышала меня. Вернее, что мы услышали друг друга!

И, поцеловав запястье женщины, бережно положил её руку на стол. А затем шутливо уточнил.

— Я так понимаю, сегодня у нас дежурной по кухне вызвалась быть ты?

— Получается, что так, — ещё не видя подвоха в его словах, подтвердила Алина.

Кирилл, состроив на своем лице гримасу явного недовольства, спросил.

— Что-то я не вижу перед завтраком моего любимого смузи, — и он с деланым негодованием забарабанил пальцами по столу, при этом в уголках его губ то и дело мелькала плохо скрываемая смешинка.

Не смотря на явно шутливую претензию, высказанную Кириллом, Алина внезапно растерялась.

— Мне безумно стыдно, но я не умею его делать. Этим всегда Сережка занимался…

— Ну вот! Так с тобой можно и без витаминов остаться! — фыркнул он. — Я так понимаю, что сегодня мне придется взять на себя почетную миссию — наполнять наши организмы этим эликсиром жизни, — улыбнулся он чистой и открытой улыбкой, от которой у Алины мигом потеплело на душе. — Сейчас сделаю. Ешь пока салат, наш любимый… — Он с явным удовольствием сделал акцент на слове «наш». — Да и кофе я переделаю, как позавтракаем. Сварю лучше его в турке. Этот, во-первых, остыл, а во-вторых, все же не такой вкусный, как натуральный, сваренный традиционным способом.

Быстро встав, мужчина схватил чашки с кофе со стола и, вылив содержимое в раковину, поставил их в посудомойку, а сам занялся смузи. Алина, у которой после их разговора настроение резко пошло вверх, поедая салат, с удовольствием наблюдала за тем, как Кирилл колдует над витаминным напитком. Делал он это настолько быстро и сноровисто, что никаких сомнений в навыках мужчины по его изготовлению не возникало. Во время приготовления они вели ничем не примечательный разговор, как старые хорошие знакомые, но когда мужчина сел за стол, поставив перед ними полные стаканы, сказал.

— Алина. Я знаю, что у тебя есть много вопросов ко мне, и у меня накопилось к тебе не меньше. Я считаю, что для дальнейшего нормального общения нам всё же стоит эти недомолвки снять…

Алина согласно кивнула.

— Когда начнем разговор? Сейчас или после завтрака? — спросил он её.

— Ты знаешь, я после лечения такая голодная, что мне никакой, даже самый сложный, разговор ни настроения, ни аппетита не испортит.

— А мне так и тем более. Чем быстрее мы уберем из нашей жизни темные пятна, тем лучше. Нам просто легче будет общаться, — добавил он.

— Ну, тогда предлагаю чередовать: один через один. Вопросы задаем по очереди?

— Согласен. А у нас есть ограничения по тематике задаваемых вопросов? — уточнил мужчина.

Алина, немного подумав, сказала.

— Думаю, что нет. Чем откровеннее состоится наш разговор, тем лучше. Кто начинает? — спросила она и поставила на стол пустой бокал.

Кирилл, одобрительно кивнув, допил одним махом содержимое своего стакана и, то же поставив его на стол, произнес.

— Давай, дорогая, задавай. Ты женщина, и тебе все карты в руки. Обещаю ответить честно и серьезно.

Чуть-чуть подумав, она спросила.

— У тебя есть ключи от моей квартиры? — начала она, казалось бы, с пустячного вопроса.

Кирилл покраснел, но, даже не замешкавшись ни на секунду, ответил.

— Да. Есть.

— Откуда?

— Серёжка дал, в нашу последнюю встречу на острове. Он тогда уже себя плохо чувствовал, решил подстраховаться и просил меня не оставлять тебя одну, без присмотра, когда его не станет.

Алина задумалась над его словами. Да. Она им верила.

«Это очень похоже на Сергея. Он уже заранее стал думать о том, как я буду жить без него».

— Верю, — произнесла она задумчиво. — Это очень на него похоже. Но ты ключами так и не воспользовался?

— Нет.

— Почему?

— Посчитал, что не имею права. Как понимаешь, я всё же нашёл возможность сюда попасть и без использования ключей… Если хочешь я их тебе верну.

— Нет, — ничуть не сомневаясь, покачала она головой. — Пусть пока остаются у тебя.

А потом вдруг Алина удивилась.

— А как же суп? Как ты его сюда привез?

— Суп действительно варил я. Вот только привезла его сюда Вера, пока ты в больнице собиралась, а у неё, как ты понимаешь, официально ключи есть. Сергей же поручал ей квартиру в порядке содержать.

— Понятно… — протянула она. — Но ведь можно было бы самому и не утруждаться с приготовлением. Просто поручил бы сварить его кому-нибудь, всё той же Вере, например.

Мужчина согласно кивнул.

— Конечно, мог. Но здесь другое! Во-первых, мне это совсем нетрудно. Я тебе уже говорил, что люблю готовить, а во-вторых, я это делал для любимой женщины. — Немного помедлив, уточнил. — Надеюсь, один на один я могу говорить тебе такие слова?

Алина, покраснев, подтвердила.

— Полагаю, что можешь.

Затем, немного подумав, продолжила.

— Знаешь, мне кажется, что Сергей зря обо мне беспокоился. Я привыкла получать от жизни затрещины. Выкарабкалась бы как-нибудь… тем более, у меня есть прекрасные друзья… Ритка та же…

При словах о друзьях слёзы невольно потекли у неё из глаз. Осознание пришло только сейчас. Ей нет и сорока пяти, а из старых, любимых друзей у неё теперь осталась только эта верная и преданная подруга. Из их подростковой «банды» двое ребят — Макар Протченко и Сергей Борисов — её любимый Сережка, ушли навсегда. Остальные были разбросаны по всему миру, за тысячи километров от неё, а общение с ними давно прервано.

Кирилл плакать ей не мешал. Понимал, что лучше пусть она даст сейчас волю своим эмоциям, слезам, полным обиды и разочарования, чем будет держать все в себе, замыкаясь, терзаясь и мучаясь от несправедливости жизни. Всё, что он позволил себе в эту горькую минуту, так это подсесть к ней на диванчик и, обняв за сотрясающиеся от рыданий плечи, вытирать бумажными салфетками непрерывно текущие из её глаз слёзы. Алина же мочить рубашку Кириллу слезами не стала и, в конце концов, хлюпая носом, благодарно взглянув на мужчину, прошептала.