Я выудил еще одну ассигнацию.

— А если подумать?

Санитарка тяжело вздохнула:

— Мне такую не давали. Сама удивилась, когда ееувидела. Но раз она чужая — не тронула, оставила лежать.

— Она с утра валялась?

Зина помолчала и шепнула:

— Нет.

— А когда появилась?

— Не знаю. Я в чулан весь день не заглядывала, вечеромрешила на топчанчик прилечь, глядь… лежит!

Ее глаза смотрели честно, но в голосе прозвучала некотораянатянутость, и я воскликнул:

— Зина, только не обманывайте меня, дело слишкомсерьезно!

Лицо санитарки слегка порозовело.

— Так ей-богу…

— Зина!!! Вы стирали кофту! Почему?

Женщина стала красной, ее рот по-детски открылся, и онаспросила:

— А вы откуда узнали?

— Немедленно отвечайте, где раздобыли одежду! —рявкнул я. — Иначе придется давать показания в милиции, а там с вамипо-другому побеседуют.

— Да, да, — суетливо затрясла головой Зина, —я все расскажу, только не бейте!

— Никто вас и пальцем не тронет, выкладывайте!

— Так одежда в мешке валялась, велели его в контейнербросить, а я увидела и прихватила, — зачастила Зина, — им же безнадобности, а мне хороша. Не крала я, сами сунули, Настасья Михайловнапопросила, там хорошо платят, много. А мне че? Трудно? Вовсе нет. Чего непомочь, коли столько дали! Пятьсот рублей! Ну я и сбегла с работы, никто и незаметил!

Я не понял ничего из ее слов, расстегнул пальто, потом снялего, сел на стул и приказал:

— Теперь спокойно, по порядку излагайте цепь событий.Кто вам дал? Что? Кем вы приходитесь этой Настасье Михайловне? Если сейчасвнятно все объясните, получите тысячу, вот она!

Зина охнула:

— Тысячу? Целую? Мне?

— Вам, при условии, что я пойму, о чем речь.

— Сейчас, сейчас, слушайте, — начала Зина, —по порядку от печки начну.

Я постарался вникнуть в ее не слишком связную речь. И черезнекоторое время сообразил, что к чему.

Зина живет в деревеньке Нистратово, питается с огорода,имеет тяжелобольную мать и не отказывается ни от какой работы. Но образования уЗины нет, поэтому бегать ей всю жизнь с ведром и тряпкой за копейки.

Пару лет назад на окраине Нистратова вырос небольшойкоттеджный поселок, вернее, всего три дома, обнесенные глухим высоким забором.Нистратовцы на все лады крыли богатеев. Тяжелые машины, груженные кирпичом и блоками,разворотили дорогу. А когда местные мужики решили ночью сходить на стройкупоживиться, их встретила охрана, без долгих колебаний повышибавшаягоре-разбойникам зубы.

Но через год дорогу починили, залили асфальтом, в домапотянулись фуры с мебелью, и нистратовские бабы обрадовались. Ну не станут жеденежные мешки сами стирать, гладить и носиться по этажам с пылесосами, ясноедело, захотят прислугу нанять. В Нистратове даже заспорили, как братьжалованье: в рублях или в долларах. Но время шло, а никто не обращался вдеревню за поиском поломоек. Тогда самая бойкая из женщин, Катя Ершова, самапошла в поселок.

Вернулась она мрачнее тучи и сообщила соседкам:

— У ворот будка стоит, в ней два охранника, чистыезвери с виду.

Секьюрити не пустили Катюху во двор.

— Ступай себе, — велели они, — у хозяев полноприслуги. Кто же вас, лапотных, в такой дом возьмет. Переколотите дорогуюпосуду, мебель поцарапаете. У нас горничные выученные, по-английскиразговаривают, не чета вам.

Зина была, наверное, единственной бабой в Нистратове,которая совершенно не надеялась попасть на работу к богатым людям. Понимала,что те, кто платит большие деньги, хотят видеть на своей кухне человека,который умеет готовить что-то необыкновенное, а не простые щи, да и убирать дворецнадо, наверное, не так, как мыли свои избы-развалюхи деревенские бабы. Ноименно Зине в конце концов повезло.

Как-то раз она пришла в местный магазинчик, купила банкурыбных консервов и стала отсчитывать железные рубли. Продавщица Нинканедовольно заворчала:

— На паперти, что ль, стояла? Где вы только эту дряньберете? Понасобирали копеек, мне, между прочим, все потом в банк сдавать.

Зина, втянув голову в плечи, мусолила мелочь. Зная противныйхарактер Нинки, она испугалась, что та откажется брать монеты. Руки у Зинызатряслись, рубли раскатились по полу, она бросилась их подбирать, и тут всельпо вошла шикарно одетая дама. На ней была шубка из натурального меха,роскошные кожаные сапоги, в руках незнакомка держала красивую, явно дорогуюсумку. В воздухе разлился аромат французских духов.

— Хлеб свежий? — резко спросила женщина. — Онмосковский, надеюсь?

Нинка, только что презрительно морщившаяся при виде Зины,опрометью бросилась к полке, где лежали батоны.

— Не сомневайтесь, — зачастила она, — схлебозаводу час назад привезли.

Когда дама, купив сайку, ушла, Зинка спросила:

— Кто ж это такая?

— А из коттеджей, — ответила Нинка, — иногдаза хлебом приходит, забывает в Москве купить и сюда идет, не хочет, чтобхозяева ругались.

— Чьи хозяева? — не поняла Зина.

Нинка хмыкнула:

— Этой куклы разодетой. Ты думаешь, она кто?

— Ну, — затруднилась с ответом Зина, — незнаю… Хозяйка, вон в какой шубе ходит!

— Простота наивная, — захихикала Нинка, — онатвоя товарка.

— Почему?

— Да потому, что тоже полы моет, — окончательноразвеселилась Нинка, — домработницей служит, ясно?

Зина вышла на улицу в легком обалдении. Поломойка, а такодета! Сколько же она получает? Ясно, что не пятьсот рублей в месяц, как Зина!Везет же некоторым, а тут в кармане последняя десятка, не на что матери купитьлекарство.