Послышался топот, девушка вернулась, неся под мышкой толстуюамбарную книгу. Было заметно, что хмель совсем покинул ее.

— Во, глядите, — сообщила она, — вчера мужикапривезли из Клотина, удавился он. В четверг бабка померла, нашенская, избольнички, в среду одну из родильного доставили, криминальный аборт. Большеникого! Читайте!

Я побежал глазами по строчкам. Мужчина мне не нужен, старухатоже ни к чему, вот женщина, решившая в недобрый час сделать подпольный аборт…Но в графе «одежда» напротив ее фамилии значилось: черные брюки, красныйпуловер, куртка серая. Белая юбочка с блузкой не имели к бедняжке никакого отношения.

— Попробуйте вспомнить, — взмолился я, — нукогда появилась в чуланчике эта куча тряпок. Вот, возьмите еще денег!

Моя собеседница собрала узенький лобик складками.

— Ну… вчера меня не было, тут другая смена работала.Значитца, в нашенское прошлое дежурство ничего такого не наблюдалося. А утроммы пришли на работу, глянь, валяется. Небось баба Сима оставила.

— Но в журнале нет записи о трупе с такой одеждой!

Санитарка прищурилась.

— Ну, всяко бывает! Может, кто из своих попросил телопригреть, в избе держать неохота, в сарай выносить стыдно, вот и приволоклисюда. Кто ж соседям откажет?

— И много у вас соседей? — слегка приуныл я.

Девица пожала плечами.

— Вы с бабой Симой потолкуйте, дайте ей немножко, онавсе и расскажет. Рядом она живет, в Бубновке, или завтрева сюда являйтесь,ейная смена будет.

Я посмотрел на одежду.

— Можно мне ее забрать?

Санитарка скривилась.

— За фигом она вам?

— Нужна.

— Берите, — милостиво разрешила санитарка.

Я сначала взял ботинки ожившего и отнес их в «Лендкрузер».

— Ну тебя за смертью только посылать, — недовольносказал Валера и пнул Николая: — Натягивай тапки.

— Мне и так хорошо, — пролаял тот, не открываяглаз.

— Пакета не найдется? — спросил я.

— На, — сосед сунул мне в руки полиэтиленовыймешок. — Эй, ты куда?

— Сейчас вернусь, — пообещал я и пошел за одеждой.

Когда мы прибыли в Локтевку, Николай выпал из «Лендкрузера»и пошел босиком по снегу, отвратительно воняющие ботинки он забыл в джипе.

— Ведь простудится насмерть, — забеспокоился я.

— Чего ему сделается, — не выказал никакоговолнения Валера, — проспиртовался насквозь.

— И как он только холода не чувствует!

Валера засмеялся:

— Ты, Иван Павлович, человек непьющий, вот и не знаешь,что под кайфом все ощущения исчезают.

Внезапно я сообразил, почему Ирина, оказавшись холоднымфевральским вечером за городом, на шоссе, шла без верхней одежды. Девушка,наверное, была пьяна или находилась под воздействием наркотика.

К месту аварии мы прибыли уже в темноте, и я понял, чтоначинать поиски бесполезно. Вокруг мрачнел лес. Что ж, придется возвращатьсясюда завтра утром.

Едва я открыл дверь квартиры, как в нос ударил ароматсвежеиспеченных пирожков. Не знаю, как у вас, а у меня этот запах вызываетвсегда одно и то же воспоминание. Седьмое ноября, время подкатывает к полудню.Несмотря на ранний час, маменька уже на ногах, из включенного телевизора льютсявеселые песни, изредка заглушаемые громовыми криками «ура». Голубой экран ведеттрансляцию из разных городов СССР, корреспонденты рассказывают, как простыелюди с невероятным энтузиазмом встречают очередную годовщину ВеликойОктябрьской социалистической революции. Потом появляется отец в компаниивеселых приятелей, они ходили от Союза писателей на демонстрацию и замерзли,аки степные волки. Нюша вносит в гостиную пироги, на столе посверкиваютграфины. Радостное предвкушение праздника, светлое воспоминание детства,сладкое ощущение счастья…

У Норы в квартире никогда до сего дня не пахло пирогами.Ленка ничего не пекла. Я повесил пакет с одеждой на вешалку. Неужели я забыл окаком-то празднике? На дворе февраль, вроде ничем не примечательный месяц. Днярождения ни у кого нет…

Не успел я расстегнуть пальто, как из кухни вынырнула Муся ибросилась со всех ног ко мне. В один миг домработница сняла с меня верхнююодежду и подтолкнула к пуфику. Я, не ожидавший тычка, обрушился на него. Мусямгновенно стащила с меня сапоги и надела тапки. Честно говоря, я слегкарастерялся. До сих пор женщины никогда не заботились обо мне с подобнойстрастью, даже неудобно, право слово.

— Вы ступайте руки помойте, — предложилаМуся, — коли с улицы пришли, завсегда в ванную сначала зайтить надо. Едусейчас подам.

В легком обалдении я проследовал в санузел и замер напороге. Ванная сияла чистотой. Чьи-то трудолюбивые руки отскребли все доблеска. Справедливости ради следует отметить, что грязи тут не было никогда,Ленка худо-бедно шлепала тряпкой по плитке, но такой сверкающей чистоты не былои в помине. В мыльнице лежал непочатый кусок, от полотенец веяло фиалками.Сюрприз ожидал меня и в гостиной. Муся принесла чайник, и я обнаружил, что чайзаварен именно так, как я люблю: не крепко, но и не жидко, он горячий, но необжигающий и не перестоявший, нет никакого намека на горечь. Самое же сильноевпечатление на меня произвели пирожки, горкой лежавшие на блюде.

— Это с капустой, те с мясом, вон те с грибами, рядом —с яблоками, — перечислила Муся.

Я взял сначала с мясом. Слов нет, чтобы описать вам этонеземное кушанье. Воздушное тесто, телятина, перемешанная с жареным луком… Япроглотил штук восемь и остановился, когда понял, что сейчас попросту лопну.Нужно пойти к Норе и отчитаться, как прошел день, но сил моих хватило лишь нато, чтобы добраться до постели и рухнуть в нее. Последнее, что машинальноотметил мой засыпающий мозг, это невероятный порядок в моей спальне.