– Вы п-пьяны? – спросил Карл.

Сержант Хоффман усмехнулся.

– Нет, Гриффин, мы не пьяны, – терпеливо объяснилполицейский. – Это вы пьяны. Это вы весь вечер шлялись по каким-то злачнымзаведениям. Лучше войдите в дом и постарайтесь прийти в себя.

– Вы сказали, что он убит? – спросил молодой человек.

– Да, я сказал, что он убит, – подтвердил сержант.

Молодой человек неуверенно двинулся к дому. Спина у негобыла неестественно выпрямлена, плечи отброшены назад.

– Если так, – заявил Карл Гриффин, ни к кому не обращаясь, –то убила его эта сука.

– Какая сука? – быстро спросил сержант.

– Эта проститутка с невинной мордочкой. – Карл с трудомповернул к сержанту голову. – Его жена.

Хоффман взял его под руку и обратился к Мейсону:

– Мейсон, будьте так добры, выключите двигатель и погаситефары.

Карл Гриффин остановился и неуверенно повернулся назад.

– И с-смени ш-шину, – сказал он. – П-правую п-переднюю. Яехал н-несколько миль на ободе. Н-нужно сменить.

Мейсон выключил мотор и фары, захлопнул дверцы, после чегобыстро двинулся вперед за Хоффманом и молодым человеком, повисшим на рукеполицейского. Он успел еще открыть перед ним входную дверь.

При свете в прихожей Карл Гриффин оказался довольно красивыммолодым человеком, несмотря на раскрасневшееся от алкоголя лицо, отмеченноеразгульной жизнью. Глаза у него были опухшие и налитые кровью, но осанка былаврожденная, выражающая достоинство и воспитание светского человека, умеющегоприспособиться к любой ситуации.

Хоффман обернулся к молодому человеку и критично осмотрелего с головы до ног.

– Сколько времени вам нужно для того, чтобы протрезветь,Гриффин? Мы хотим с вами поговорить.

Гриффин кивнул:

– М-минуточку. Сейчас буду трезвым.

Он отодвинул сержанта в сторону и, пошатываясь, исчез вдверях туалета. Хоффман посмотрел на Мейсона.

– Пьяный вдрызг, – заметил Мейсон.

– Факт, – согласился Хоффман. – Но для него это не впервые,у него есть опыт. Он вел машину в гору, по скользкой дороге, к тому же со спущеннойшиной.

– Да, он должен хорошо уметь водить машину, – призналМейсон.

– Любят друг друга с Евой Белтер, как кошка собаку, – сказалсержант Хоффман.

– Вы думаете о том, что он сказал о ней?

– Конечно. О чем еще я мог думать?

– Он пьян, – резонно заметил Мейсон. – Вы ведь не будете,надеюсь, подозревать приличную женщину на основании бессмысленного замечанияпьяного человека?

– Да, он пьян, но машину привел целую. Может быть, умееттакже и трезво думать, несмотря на то, что пьян.

Мейсон пожал плечами.

– Ладно, пусть будет так, – отнесся он к этому спренебрежением.

Из туалета донеслись приглушенные звуки рвоты.

– Могу спорить, что он протрезвеет, – снова начал сержант,взглянув на Мейсона недоверчивым взглядом, – и трезвый повторит то же самое.

– А я спорю, что будет пьян ничуть не меньше, – ответилМейсон. – Даже если будет казаться трезвым. Такие люди могут кого угодно ввестив заблуждение, когда выпьют. Они ведут себя вроде бы трезво, а вдействительности понятия не имеют, что делают и говорят.

Хоффман посмотрел на адвоката и улыбнулся:

– Что вы говорите, мистер Мейсон? Неужели вы заранеестараетесь дискредитировать его показания?

– Ничего такого я не сказал.

– Конечно, не сказали, – расхохотался Хоффман. – По крайнеймере, прямо не сказали.

– Ему сейчас не повредила бы чашечка крепкого кофе, –подсказал Мейсон. – Пойду на кухню, посмотрю…

– В кухне должна быть экономка, – подхватил Хоффман. – Вы необижайтесь, мистер Мейсон, но я хотел бы поговорить с Карлом наедине. Я несовсем четко представляю вашу роль в этом деле. Мне кажется, что выодновременно и адвокат, и друг семьи.

– Я не барышня, чтобы обижаться, – ответил Мейсон. – Япрекрасно понимаю ваше положение, господин сержант, работа есть работа. Но разуж я здесь нахожусь, то я останусь. У меня тоже работа.

Хоффман кивнул:

– Вы должны найти экономку на кухне. Ее зовут миссис Вейт.Мы уже допросили и ее, и ее дочь. Идите и попросите приготовить кофе. Многокофе, потому что парням наверху он пригодится точно так же, как и этомунетрезвому типчику.

– Постараюсь, – сказал Мейсон.

Он прошел через раздвижные двери из салона в столовую,толкнул дверь в буфетную и оттуда вошел в кухню, которая оказалась огромной ибыла ярко освещена. У стола сидели две женщины. Они сдвинули стулья с прямымиспинками и сидели рядом, разговаривая тихими голосами. Когда Перри Мейсонвошел, они сразу замолчали и подняли на него глаза.

Старшей женщине было под пятьдесят: припорошенные сединойволосы, черные матовые глаза, посаженные так глубоко, что тени глазницсовершенно скрывали их выражение. У нее были продолговатое лицо, тонкиестиснутые губы и широкие скулы. Черное платье еще больше старило ее.

Вторая была значительно моложе, самое большее в возрастедвадцати двух лет, с волосами черными как смола и очень блестящими чернымиглазами, пламенный блеск которых странно контрастировал с матовостью глубокопосаженных глаз старшей женщины. Губы у младшей были полные и ярко-красные,лицо умело нарумянено и припудрено, брови тонкие, черные, хорошего рисунка,ресницы длинные.

– Миссис Вейт? – спросил Мейсон, обращаясь к старшейженщине.

Она кивнула, не раскрывая стиснутых губ. Сидящая рядом с нейдевушка отозвалась глубоким грудным голосом:

– Я Нора Вейт, ее дочь. Что вы хотите? Матушка совершенновыбита из равновесия.

– Да, я знаю, – с сочувствием сказал Мейсон. – Я пришелспросить, не могли бы вы приготовить немного кофе? Как раз вернулся КарлГриффин, и мне кажется, что чашка крепкого кофе очень бы ему пригодилась. Крометого, наверху несколько полицейских ведут расследование и также охотно выпилибы кофе.

Нора Вейт сорвалась со стула.

– Ну, конечно. Правда, матушка?

Она взглянула на старшую женщину, которая снова кивнула.

– Я этим займусь, – сказала Нора Вейт.

– Нет, – отозвалась мать сухим, как шелест кукурузы,голосом. – Я сама этим займусь. Ты не знаешь, где что находится.