Человек, которого держала в своих объятиях Тина, вздрогнултак, словно его тело прошила пуля, и рванулся на волю с неожиданнымпроворством. Тину отбросило в сторону, и она упала бы, не подхвати ее один изобладателей черных курток. Впрочем, он, кажется, сделал это чисто рефлекторно:все его внимание, как и прочих, было приковано к новому лицу, явившемуся изнедр второго «Паджеро».

Это новое лицо было плоским, костистым, лишенным всякоговыражения, словно его хозяин тоже не прочь был считаться ожившим мертвецом. Да,правда, Тина вдруг поняла, что оно более всего напоминает череп, лишь слегкаобтянутый бледной, нездоровой кожей.

На макушке черепа чернели редкие прядки тщательно уложенныхволос, тощая шея торчала из голубого кашне. Похоже, обостренная холодоваячувствительность была здесь общим свойством, потому что явившийся был облачен впальто цвета кофе с молоком, которое болталось на его тощей долговязой фигуре,как если бы было надето на перевернутую швабру.

Однако ничего-ничего смешного ни во внешности, ни в повадкахнезнакомца не было и близко. Этот человек внушал ужас.

– Се-рый Па-па… – задумчиво повторил он. – Ну, протащился я…на полную катушку протащился! Спасибочки, как говорится, за доставленное удовольствие!Нет ничего тайного, что не стало бы явным, так, что ль, Поддужный?

И, резко взмахнув рукой, он впечатал кулак в лицо застывшегоот ужаса первого «мертвеца».

Тина отчетливо различила омерзительный чавкающий звук – иузкогубый рот Поддужного окрасился кровью. Понадобилось некоторое время, чтобыпонять: сверканье, сопроводившее жест второго «мертвеца», было вовсе несверканием дорогих перстней. Это блеснул кастет.

Против ожидания, Поддужный не возопил возмущенно, не началответно махать кулаками, даже не пикнул от боли. Стоически снеся удар, он вдругкак-то совершенно по-женски заломил руки и метнулся к ударившему, бормоча:

– Папа, папа… да нет, ты не понял!

И захлебнулся кровью от нового удара.

«Папа?!»

Тина слабо качнула головой. Крепко же она промахнулась…попав при этом в «десятку»! Так вот же он, настоящий Серый Папа! Наверное, этои впрямь крупный авторитет, если перед ним так трясется Поддужный. И, похоже,Серый Папа очень ревниво относится к своей славе, которую Тина так лихо приписаладругому.

Идиотизм спровоцированного ею недоразумения сделался вдругдо того оглушительно ясен, что Тина едва сдержала нервическое и, конечно,совершенно неуместное хихиканье.

Пожалуй, не следует вмешиваться в выяснение отношений,которое поглотило всеобщее внимание. Даже Зоя и ее сообщники как завороженныеуставились на разгневанного Серого Папу. Кажется, до Тины сейчас никому нетдела, и если она тихонько шагнет за этот «Паджеро», а потом ухитритсяперебежать за другой, то у нее появится шанс добраться до ворот, а там и…

Нет, вряд ли. Это не меньше десяти шагов. Чья-нибудь пулядогонит!

– Ну что, отморозок? – своим пугающе-приветливым голосомпроизнес между тем Серый Папа, сверля взором незадачливого Поддужного. – Чегосопли распустил? Молчать! – гаркнул он вдруг. – Никаких романов тискать мне ненадо! Ссучился, продал, продал! На вольные хлеба решил податься? А Папу,который вспоил, вскормил, приютил, когда ты, недоносок, не знал, куда слинять,– теперь что, побоку? А вот хрен тебе, понял? Завалился, завалился ты! Валерик,а ну-ка дай ему между ног!

Поддужный вдруг сгорбился, прикрыл руками… но не означенноеместо, а почему-то голову. Очевидно, здесь имели место непостижимые для Тинытонкости «фени». Или, может быть, Поддужный со страху перепутал части своеготела?

Тут Серый Папа жестом остановил боевика, который уже шагнулбыло исполнять поручение, и хмыкнул:

– Ты чего задергался, братила? Облажался – так стой, пока мухине объедят. Все, корешок… Хана! Сейчас ты у меня всерьез заскучаешь! Своимируками… – Он резко выставил ладонь, и огромный Валерик проворно сунул в неепистолет. – А бесовку твою всепогодную братве отдам. Прощайтесь, голуби!

Поддужный обратил к Тине белые от ненависти глаза. Рука егоскользнула за пазуху – и, мгновенно поняв, что сейчас произойдет, она снеожиданным для самой себя проворством метнулась за автомобиль и припала кширокому, тяжелому колесу.

И вдруг послышался рев моторов, сквозь который прорвалсяотчаянный крик Поддужного:

– Аллах!

«Разве он мусульманин?» – мелькнула мысль, а в следующеемгновение Тину оглушил грохот автоматных очередей.

Полумертвая от ужаса, она сжалась в комок, пытаясьвтиснуться разом и в землю, и в колесо, закрывая уши ладонями, но все равнослышала, как ревут моторы, визжат тормоза, грохочут выстрелы, кричат люди, всеравно чувствовала, как содрогается, будто живой, спаситель-«Паджеро»…

Казалось, это длилось невыносимо долго – и вдруг все стихло.Только кто-то жалобно поскуливал рядом, будто брошенный щенок.

Не скоро осмелилась Тина поднять голову, разогнуться… нескоро поняла, что никакого щенка здесь нет: это она сама скулит и подвывает вживотном отупляющем страхе.

Пыль висела в воздухе. Заходящее солнце мирно пронизывало еесвоими лучами…

Тина наконец-то решилась высунуться из-за колеса – и вдругвстретилась взглядом с Поддужным. Отпрянула, слабо вскрикнув…

Он лежал на земле и смотрел прямо на Тину бесцветныминемигающими глазами. Пальцы были сомкнуты вокруг рукояти пистолета. Уютноумостив голову на ноги Поддужного, лежал и Серый Папа. Он показался Тинестранно длинным… Узнала она его только по шикарному пальто, потому что половиналица была разворочена пулями.

Тина вновь припала к знакомому колесу, и ее вырвало. А потомеще раз, и еще – когда она увидела, что весь двор завален трупами…

Все боевики Серого Папы полегли рядом со своим атаманом. Ихколичество было увеличено еще на две боевые единицы. Бритоголовый полусидел,свесив голову и привалившись спиной к изуродованному пулями «Форду». Рядом влуже крови валялся шофер Зои. Но она сама, а также «Ленд-Круизер» бесследноисчезли…

Слабо содрогаясь от спазмов в опустошенном, чуть ли ненаизнанку вывернутом желудке, Тина стояла посреди этого кровавого ада и тупоозиралась.

Вряд ли одна Зоя могла устроить здесь такое кровавоепобоище. Это уж слишком даже для нее… Да и с чего ей убивать своих? К тому жеона не исчезла бы, не удостоверившись, что Тина тоже мертва. Скорее всего этажуткая красавица, забыв обо всем на свете, панически бежала… от кого?