Не дослушав, я снова коротко кивнула и пошла к себе.

Он мне еще рассказывать будет, что мне делать! Я еще на земле, Бог знает сколько лет назад, решила сохранить в памяти каждый мельчайший момент, связанный с моим ангелом.

Но это было на земле.

А сейчас я не на земле, а где-то рядом с моим ангелом, которому тоже определенно нужна помощь. И я, между прочим, уже ангел, который просто обязан оказать помощь ближнему. А с другой стороны, я еще не совсем ангел — значит, пока имею право действовать не совсем ангельскими методами.

На следующий день по дороге в центральный офис, я попросила Тень подыграть мне.

На этаже внештатников я снова принялась тараторить ему что-то, старательно не глядя себе под ноги, и, наконец, запуталась в них и споткнулась. Тень попытался подхватить меня и подтолкнул к ближайшей двери. Я выбросила вперед руку, чтобы не врезаться в нее, но дверь от удара даже не шелохнулась.

Ладно, подумала я, с гримасой растирая ушибленную ладонь, начало положено.

— Извините, пожалуйста, — смущенно пробормотала я инструктору, застывшему, как статуя, возле все той же единственной открытой двери, — я такая неловкая! Со мной на всех тренировках мучились.

— Меня ознакомили с Вашими результатами, — произнес он даже без тени сочувствия, делая шаг в сторону, чтобы дать нам зайти в комнату.

— А когда у нас будут практические занятия? — снова взялся за свое Тень.

— Кто Вам сказал о практических занятиях? — уставился на него инструктор немигающим взглядом.

— Насколько я понял из Ваших слов, — откровенно удивился Тень, — вы большей частью не кабинетной работой заняты. Наблюдение, задержание — они наверняка особых навыков требуют. В службе внешней охраны, например, им наибольшее внимание уделяли.

— Трюков, которым Вы там научились, — дернул уголком рта инструктор, — Вам хватит. На первое время. Для простейших задач. Если Вы к нам когда-нибудь попадете.

— Вот мы и хотели посмотреть, — не сдавался Тень, — подходим ли мы вам. Чтобы не ошибиться в выборе.

— Наш отдел не выбирают, — высокомерно бросил ему инструктор. — Мы работаем с информацией под грифом секретности, и допуск к ней получают лишь безукоризненно прошедшие проверку благонадежности. О ней мы и будем говорить сегодня, — добавил он не терпящим возражений тоном.

Соврал инструктор — его очередная нудная лекция оказалась посвящена как раз отсутствию этой благонадежности. И все примеры в ней снова имели отношение к моему ангелу.

Начал инструктор со знаменитого второго шанса, о котором с такой гордостью всегда говорил мой ангел и из-за которого они столько с Мариной ругались. Оказалось, однако, что этих шансов больше и все они, в конечном итоге, служат выявлению инакомыслящих. Оступившегося ангела порицали, но затем поощряли — чтобы посмотреть, возобладает ли в нем впоследствии благодарность и смирение или гордыня и свободомыслие. Последующие шансы позволяли выявить тенденцию, и однажды, как говорится, количество переходило в качество. Которое в отдельных случаях заканчивалось распылением.

Меня особенно покоробило, что приводить подобный приговор в исполнение были обязаны те самые темные, которых когда-то изгнали в опалу за то же инакомыслие. Я вспомнила потемневшее лицо Макса, когда он много лет назад рассказал нам об этом.

Постоянные отзывы моего ангела и его победные возвращения предстали передо мной совсем в другом свете.

Называть инструктор его не называл и даже делал вид, что речь идет о разных диссидентах, но у меня сердце екало — что-то слишком много они узнали о недавней активности моего ангела. Неужели он им сам все выложил? Или его пытали? Нет, у них нельзя. Он во всем сознался, чтобы от меня подозрения отвести?

Чтобы не выдать себя, я нацепила на лицо выражение лучшей ученицы и старательно конспектировала услышанное, оставив вопросы Тени. Особенно признательна я была ему, когда он поинтересовался точным количеством предоставляемых шансов. Слава Богу, такого не существует — значит, не все еще потеряно.

Мне казалось, что Тень всерьез увлекся диалогом с инструктором, но в конце дня по дороге из центрального офиса он развеял это мое впечатление.

— Какой-то бесполезный курс, — пробормотал он, едва мы добрались до леса. — Вы не находите?

Я промычала нечто, что можно было трактовать, как угодно.

— Зачем знакомить нас с подразделением, — продолжал недоумевать он, — которое мы не сможем выбрать?

— Возможно, — усмехнулась я, — в нашем желании учиться дальше усмотрели инакомыслие и предупреждают нас о его пагубности.

— И этот подход меня смущает, — серьезно ответил мне он. — Искать вольнодумцев нужно, но не для подавления, а для использования их идей для развития. Вам так не кажется?

Я уклончиво ответила, что особого вольнодумия в себе не ощущаю, и добавила, что курс, который навел его на необычные размышления, уже нельзя назвать бесполезным.

Для меня же его ценность заключалась в тех записях, которые я скрупулезно вела уже два дня и несла сейчас к себе.

Подошло время звонить Стасу.

— Обещала докладывать, — проворчал он вместо приветствия.

— Сначала скажи, где Анатолий, — пропустила я его тон мимо ушей.

— Его перевели, — расплывчато ответил он. — А ты где была?

— Куда его перевели? — пропустила я мимо ушей и не столь важный сейчас вопрос.

— Татьяна, я не знаю, — сдался он. — И он, похоже, тоже. Судя по окрестностям, которые он мне оттранслировал, он точно не в здании. Возможно, на одном из заброшенных уровней.

— Где? — переспросила я в замешательстве.

— Выходы есть на нескольких уровнях, — объяснил он. — Еще с тех пор, когда мы с темными душа в душу жили. Потом контакты под контроль взяли, и на темных паранойя напала — забаррикадировались со всех сторон. В результате остался только мой уровень, для переговоров, и тот, где учебка.

— Но если их немного, — лихорадочно заработало мое воображение, — может, можно как-то…

— Справки наводить я не могу, — отрезал Стас, — и проверять тоже. Сразу же незарегистрированный канал связи расшифруют. Я с другой стороны зайти пытаюсь. Его уже допросили, и протоколы куда-то ушли. Но рассмотрения их не было — не пойму, чего они тянут.

— Шансы пересчитывают, — со злостью бросила я.

— Чего? — оторопел он.

То и дело сверяясь со своими записями, я пересказала ему все, что услышала за последние два дня. Время от времени у Стаса вырывались восклицания, которые раньше я не то, что от ангела — от человека не стерпела бы. Сейчас же они казались мне вполне уместными. Пока он не вызверился на меня.

— Говорил же я тебе! — взорвался он, как только я закончила. — У меня от вашей самодеятельности уже голова пухнет. Все же готово было — сейчас бы