Сами занятия — после до предела насыщенных дней в павильонах — тоже показались мне крайне странными.

Начались они, как и все предыдущие, со вступительной части. Отдел внештатных ситуаций занимался, естественно, внештатными ситуациями. Под которыми подразумевались любые нарушения установленных правил и законов.

— Мы сможем ознакомиться с законодательным подразделением? — тут же подал голос Тень.

Явно сбившись, наш инструктор — весь какой-то прямоугольный, как Буратино, с длинным острым носом и стрижкой «ежик» — уставился на него недобрым взглядом.

— Задача молодых ангелов — законы исполнять, а не интересоваться их написанием, — отчеканил он.

Восстановив связность речи, инструктор продолжил, и я получила ответ на свой, не заданный к счастью, вопрос — каким образом сотрудники его отдела узнают о правонарушениях.

На земле мой ангел не раз и не два делился со мной своим далеко не высоким мнением о внештатниках, но даже после его слов у меня просто дар речи отнялся, когда этот инструктор — спокойно и буднично — сообщил нам, что под наблюдением находятся все без исключения ангелы.

Не персонально, правда — скорее, постоянно мониторится их поле, регулярно подпитываемое энергетической субстанцией, в которую и я могла превратиться, если бы меня к ним не приняли.

Сотрудники энергетического отдела фиксируют все случаи отклонения от положенной каждому ангелу дозы, после чего отмеченный ангел попадает в поле пристального внимания внештатников. Если последние устанавливают регулярность повышенных потребностей в энергии, это, как правило, свидетельствует не о рядовом сбое в подзарядке, а об осознанном ее нарушении.

Так вот почему от моего ангела отвязались, когда он перешел без разрешения в видимость и начал понемногу человеческую пищу есть!

Но самое отвратительное — внимание привлекали не только те ангелы, которые, занявшись посторонней деятельностью, вдруг увеличивали потребление этой субстанции, но и те, которые начинали хуже питаться. Первое понятно — нечего соседей за единственным столом объедать, но второе, как оказалось, являлось сигналом снижения эффективности и уровня вовлеченности в порученное дело.

Так вот почему моего ангела все-таки вызвали на разбирательство, когда он полностью на земную пищу перешел!

В любом случае при установлении факта нарушения обычной жизнедеятельности ангела, внештатники составляли на него рапорт и передавали последний в инстанцию, решающую его дальнейшую судьбу.

— Мы сможем пройти стажировку в этой инстанции? — снова выскочил Тень, и добавил под еще одним тяжелым взглядом: — Хотелось бы разобраться в соотношении преступления и наказания.

— Молодым ангелам достаточно знать, — снова отошел от заученного, менторского тона инструктор, произнося каждое слово отдельно, чуть ли не с угрозой, — что неукоснительное соблюдение законов соответствует отсутствию преступлений, а отсутствие преступлений соответствует отсутствию наказаний.

— Не сочтите меня назойливым, — не унимался Тень, — но Вы сами только что сказали, что иногда случается некий, ничего не значащий сбой. Как отличить — это для нашего будущего законопослушания — простую оплошность от реального правонарушения?

— Перейдем к примерам, — провозгласил инструктор с таким видом, словно Тень и не прерывал его речь. — Какой отдел был первым в вашем курсе обучения?

— Хранители, — ответили мы с Тенью одновременно.

— Вы, как мне доложили, — обратился вдруг инструктор ко мне, — показали в нем наилучшие результаты. Процитируйте мне основные положения работы хранителя.

Ну, это я могла без запинки оттарабанить еще до всяких курсов! В отношении хранителей у меня еще на земле личный репетитор был, и много лет.

— Все правильно, — кивнул инструктор, когда я закончила. — Хранитель может показываться своему подопечному?

— Да, — уверенно ответила я, — среди других людей, если невидимость создает преграды выполнению его миссии.

— А при отсутствии других людей? — скорректировал свой вопрос он.

— Да, — снова не замедлила я с ответом, — если это не вызывает у подопечного подозрений.

— А если это вызывает раскрытие его сущности? — прищурился он.

Меня словно током ударило. Я всегда безоговорочно доверяла своей интуиции. Вот придержало же меня что-то за язык, в самом начале этого занятия, и сейчас это что-то лихорадочно забормотало, что не случайно внештатник обратился с вопросами ко мне — хотя это Тень к нему со своими приставал.

И, очень может быть, не случайно, что мы сразу к внештатникам попали. Значит, моему ангелу все же удалось скрыть от них возвращение моей памяти? Если бы из него как-то правду вытащили, меня бы уже давно схватили. Наверно, это они сейчас на всякий случай проверяют. А если нет, если меня сюда заманили — еще раз я им просто так не дамся, и звукоизоляция не поможет. Интересно, ангелы могут оглохнуть? А целители когда-нибудь с искусанными ангелами сталкивались?

Нет, паниковать буду потом, если придется — пока лучше мне нашей с моим ангелом версии придерживаться.

— Нет, конечно, — выдохнула я, изобразив полный шок, которым и была якобы вызвана уже слегка затянувшаяся пауза.

— Вот это и есть грань, — медленно проговорил инструктор, не сводя с меня взгляда.

— А какое наказание предусмотрено в подобном случае? — пришел мне на выручку Тень. — Насколько я понимаю, Вы привели реальный пример?

— В каждом конкретном случае, — ответил ему инструктор, продолжая следить за моим лицом, — соответствующая инстанция собирает дисциплинарную комиссию, которая и выносит решение о наказании, исходя из намерений правонарушителя.

Я была страшно благодарна Тени — он вцепился в инструктора с просьбой привести еще примеры, и тот, наконец, прекратил меня гипнотизировать.

Но все последующие описанные им ситуации были тоже знакомы мне до последней подробности. Тоша, наоравший на понятия не имеющую, кто он, Галю; Анабель, совратившая своего Франсуа; Киса, которого мой ангел насильно вытащил отсюда и приволок снова Марину хранить; единство наших ангелов (инструктор назвал его сговором) против наблюдателей…

Мне не нужно было изображать возмущенное негодование. Услышать историю своей жизни в виде зарисовок из преступного мира, да еще и из уст того, кто у тебя половину этой жизни отобрал и нахально прямо под носом прячет — у кого угодно зубы от злости сцепятся.

Не разжались они у меня даже по дороге назад в наше здание. Тень тоже деликатно молчал.

— Я поражаюсь Вашей выдержке, — обронил он лишь почти в самом конце пути. — Это ведь об Анатолии речь шла?

Я молча кивнула.

— От него все еще нет известий? — снова спросил он еще через пару шагов.

Я молча покачала головой.

— Простите меня, если мои слова покажутся Вам бесцеремонным вторжением не в свое дело, — нерешительно добавил он. — Но мне кажется, что главное сейчас — что бы ни случилось — не допустить, чтобы его усилия пошли прахом. Он вернул Вам память о Вашей жизни, о Вашем сыне,