Через полвека таких усилий я оказался за верстаком в гараже.

Зайдя в местную таверну, я выпил четыре рюмочки виски и стал размышлять над своими проблемами. После пятой порции меня охватила меланхолия. После шестой я стал вести себя вызывающе. А после седьмой окончательно рассердился. Хозяин заведения неосмотрительно заметил, что мне хватит. Я ушел от него разобиженный, остановившись лишь на секунду, чтобы кинуть ему в окошко зажигательную бомбу. Взвилось прекрасное пламя. Я шагал по улице, бросая бомбочки – в салон красоты, читальный зал Христианской общины, оптику, аптеку, магазин запчастей, налоговую службу.

– Вы все поддельные! – вопил я при этом. – Лжецы, жулики, фальшивки!

Собралась толпа, приехал полицейский, который принялся стрелять и попал, кроме меня, в трех ни в чем не повинных свидетелей. Я разозлился еще больше, обмазал этого парня смолой и обвалял в перьях, затем продолжил веселиться, взорвав здание суда, банк, несколько церквей, супермаркет и автомобильное агентство. Отличный костерчик.

Я радовался, глядя на окутанные дымом лжехрамы. Затем подумал, не создать ли собственную религию, но тут же понял, как это сложно: нужны догматика, чудеса, деньги, клирики, не облагаемая налогами недвижимость, женские монастыри, инквизиция. И я отбросил эту идею.

Вся Омаха чудесно пылала. Я отправился в другие города, освобождая их от швали, которая не дает нам жить. Потом остановился, чтобы поговорить с несколькими оставшимися в живых, надеясь услышать от них, скинувших бремя цивилизации, слова радости и облегчения, а также хвалу новообретенной свободе строить мир разума, добра и счастья. Но затем понял, увы, что они привязаны к своей убогой жизни – казино, разорительные телевизоры, постоянная нехватка денег – и даже придумывают ей философское обоснование.

К этому времени действие виски прошло, я протрезвел и понял, что снова слишком поторопился. Я быстренько восстановил порядок, вручив власть известным либералам. Громко завопили реакционеры, принявшись мутить народ: я был вынужден создать службу охраны порядка и ввести для нее форму, чтобы все знали, кто это перед ними.

Увы, умеренным политикам не удалось переубедить злоумышленников, что люди совсем не хотят отдавать плоды своих трудов в руки кровопийц. Пришлось навести строгость. Тем не менее недовольные фашисты упрямо использовали свободу в своих интересах: волновали народ, произносили подстрекательные речи, печатали антиправительственные книги – в общем, не давали своим сотоварищам бороться за мир и счастье. Были приняты временные меры, чтобы пресечь изменнические деяния. Устав нести груз обязанностей, лидеры удалились в свои просторные дворцы и сели на диету из икры, шампанского, цыплячьих грудок и прочих полезных продуктов, чтобы с новой силой продолжить борьбу с реакцией. Недовольные, естественно, возопили, что все эти лимузины, дворцы, сшитые на заказ костюмы и медсестры, призванные одним своим видом успокаивать переутомленные умы, – признак упадка нравов. Представьте себе их ярость и расстройство, когда власти, отказавшись и дальше терпеть явный мятеж, сослали смутьянов в отдаленные районы: пусть выполняют полезную работу и живут простой жизнью, пока не изменят свои взгляды.

Я обратился к Главному лидеру, ласково прозванному Диктатором, и спросил, каковы его намерения теперь, когда экономика укрепилась, предатели удалены и порядок восстановлен.

– Я думаю о захвате соседнего континента, – доверительно сказал он.

– Они вас беспокоят? – спросил я.

– Можете быть уверены. Всякий раз, видя широкие дороги, доходящие до наших границ, я понимаю, что они могут легко добраться до нас…

И он заскрипел зубами.

– Шутки в сторону, – сказал я. – Теперь, когда воцарились мир и…

– Толпа, знаете ли, никогда не угомонится. Теперь им нужны телевизоры, автомобили и даже холодильники. У меня и моих людей есть небольшие удобства, помогающие переносить невыносимую тяжесть правления, и эти бездельники хотят получить то же самое! Но что они знают о наших проблемах? Они когда-нибудь охраняли границы? Когда-нибудь ломали себе голову над задачей: танки или тракторы? Волновались о поддержании международного престижа? Только не эти задницы. Они беспокоятся об одном – получать достаточно товаров, чтобы прожить долго и наплодить детей. Надеются, что будет кому их похоронить, словно это самое важное!

Я поразмышлял над его словами и вздохнул.

– Не могу указать ни на что конкретное, – сказал я Диктатору, – но чего-то недостает. Это точно не та Утопия, которую я имел в виду.

Я уничтожил его и все результаты его деяний, потом стал печально созерцать пустоту.

Возможно, проблема как раз в том, что поваров слишком много и они испортили бульон, раздумывал я.В следующий раз нужно лишь наметить путь, который мне по душе, – пусть все свободно катится по нему.

Идея казалась отрадной. Так я и сделал. Превратил дикую местность в лесопарки, осушил трясины, насадил повсюду цветы. Основал города, стоявшие далеко друг от друга, – истинные жемчужины градостроительства, с удобным жильем, аккуратными деревьями, дорожками, фонтанами, зеркальными прудами и театрами на открытом воздухе, которые так хорошо вписались в ландшафт, словно являлись частью его. Я создал чистые, хорошо освещенные школы и бассейны, почистил реки и пустил в них побольше рыбы, обеспечил запасы сырья, поставил за городом малозаметные, не загрязнявшие окружающую среду фабрики, где работали простые, долговечные, удивительные машины, освобождая людям время для чисто человеческой деятельности, такой как научные исследования, искусство, массаж, проституция и настольные игры. Подготовив сцену, я пустил на нее население и стал ждать довольных криков, которые обычно раздаются при виде подлинного совершенства.

Но быстро выяснилось, что у изрядной части людей все это вызывает странное безразличие. Я спросил у красивой молодой пары, прогуливавшейся по прекрасному парку возле безмятежного озера: в самом ли деле они неплохо проводят время?

– Наверное, неплохо, – ответил молодой человек.

– Мне не с чем сравнивать, – возразила девушка.

– Думаю, я лучше вздремну, – сказал он.

– Ты больше не любишь меня, – пожаловалась она.

– Не надоедай.

– Я убью тебя.

– Лучше попозже, к вечеру.

– Сукин ты сын!

Я пошел дальше. Девочка с золотыми кудряшками, совсем как у меня, играла у озера – топила котенка. И это было актом милосердия, потому что она уже выковыряла ему глазки. Я поборол желание отправить малышку под воду вслед за котенком и пошел к старому джентльмену с благородными сединами, который прятался за большим кустом. Приблизившись, я увидел, что он подглядывает за двумя половозрелыми девами, которые развлекаются друг с дружкой на травке. Услышав мои шаги, он повернулся.

– Возмутительно! – воскликнул он, весь дрожа. – Они занимаются этим уже два часа, в общественном месте, где каждый может видеть их тела. Неужели им не хватает парней, которых столько поблизости?