– Надобно теперь же написать приказ нашим войскам, и в Петербург к фельдмаршалу графу Салтыкову, о вступлении неприятеля в наши пределы, и между прочим сказать, что Я не помирюсь, покуда хоть один неприятельский воин будет оставаться на нашей земле.

Шишков тут же вернулся к себе и написал два приказа: «Приказ нашим войскам» и «Фельдмаршалу Графу Салтыкову». Вернулся к императору, который, прочитав, тут же подписал их.

Вскоре главная квартира в Вильне перебралась в местечко Свенцяны (Краткия записки адмирала А. Шишкова, веденныя им во время пребывания его при блаженной памяти Государе Императоре Александре I в бывшую с французами в 1812 и в последующих годах войну. Издание второе. СПб., 1832. С. 1—10).

«Наступила вечно памятная эпоха 1812 года, и с удивлением узнал я, что Александр Семеныч был сделан государственным секретарем на место Михаила Михайловича Сперанского. Нисколько не позволяя себе судить, на своем ли он был месте, я скажу только, что в Москве и в других внутренних губерниях России, в которых мне случилось в это время быть, все были обрадованы назначением Шишкова и что писанные им манифесты действовали электрически на всю Русь. Несмотря на книжные, иногда несколько напыщенные выражения, русское чувство, которым они были проникнуты, сильно отзывалось в сердцах русских людей… История будет беспристрастнее, справедливее нас, имя Шишкова как литератора, как общественного и нравственного писателя, как государственного человека, как двигателя своей эпохи займет почетное место на ее страницах, и потомство с большим сочувствием, чем мы, станет повторять стихи Пушкина:

Сей старец дорог нам: он блещет средь народа

Священной памятью двенадцатого года»

(Аксаков С.Т. Семейная Хроника и Воспоминания. М., 1856. С. 506–507, 516).

Беспокоили императора Александра не только угрозы Франции, но и взаимоотношения со Швецией, Данией и Норвегией. Дания присоединилась к коалиции Наполеона, Швеция, зная об этом, возмечтала присоединить к себе Норвегию, но это только в том случае, если между Францией и Россией начнется война. А если начнется эта война, то Россия намерена заключить договорные отношения с Англией. И эти переговоры начались.

В начале июня 1812 года наследный принц Швеции Бернадотт получил из Петербурга важные бумаги, где говорилось, что граф Румянцев будто бы вызвал датского посланника в России Блома в кабинет и с раздражением заявил: «Государь возмущен тем, что датский король вошел в союз с нашими врагами, с императором Франции, вы не должны забывать, что Россия постоянно покровительствует Дании. А между тем датские войска сосредоточиваются в Голштинии и заместят гарнизоны Гамбурга и Любека. Я должен вам формально объявить, что такой поступок Государь сочтет объявлением войны. Вы должны подумать о том, что Швеция в таких обстоятельствах сочтет нужным начать с вами войну и даже, не скрою от вас, отнять Норвегию, мы не будем возражать против этого. Вас обольстил император Наполеон, вовлекая в войну с нами. Последствия докажут, что их действия так же, как и ваши, столько же нерасчетливы, как и несправедливы». При этом принц Бернадотт добавлял: «Весьма жаль, что граф Румянцев так скоро объявил о наших соглашениях и разоблачил дальнейшие наши предположения». Бернадотту было известно, что граф Румянцев был защитником союза России с Францией, но он был русским министром иностранных дел и в этом случае не мог пожертвовать достоинством и выгодами России. Император Александр требовал ото всех сотрудников хранить в непроницаемой тайне важные дипломатические переговоры. И это хорошо было известно графу Румянцеву и всему дипломатическому корпусу России.

Вот почему император Александр, расследовав обстоятельства, тут же написал наследному принцу Швеции: «Не каждому полученному сведению Вы должны верить и должны быть убеждены, что у него нет более привязанного и искреннего друга, как он, и что дело, которое он защищает, неразрывно связано с его собственным. Что же касается до депеши датского посланника в России Блома, то обстоятельства доказали, что это козни наших врагов с целью разъединить нас, возбудив взаимное недоверие и подозрения. Я положительно могу вам сказать, что ничего подобного канцлер граф Румянцев не говорил Блому. В совещании, которое он имел, по моему приказанию, с этим посланником, он выразил мое удивление, на которое я имел полное право, что Дания так охотно согласилась на требование Франции, отдала в ее распоряжение целый корпус своих войск и тем предоставила ей возможность усилить ее армию на Висле всеми теми войсками, которые будут замещены датскими. Подобное поведение Дании, если начнется война, освобождает меня от всех условий, заключенных с нею договоров. <…> Я повторяю вам снова уверение, что выгоды России неразрывно связаны с выгодами Швеции и что вы имеете во мне честного друга… Наполеон постоянно говорит о желании сохранить мир, но его войска все более и более приближаются к моим границам, и все его действия проникнуты враждебными намерениями. Согласно вашим желаниям я не отклоню никакого повода к мирным переговорам, если только их можно будет согласить с независимостью и безопасностью Севера Европы. Впрочем, я совершенно готов вступить в борьбу и силу буду отражать силою».

Шведский наследный принц Бернадотт в письме императору Александру высказал и зревшую у императора Александра мысль, что пора начинать переговоры с Англией. Пока Наполеон не напал на Россию, франко-русский союз продолжал действовать, а если нападет, то союзный договор разрушится. Тогда начнутся переговоры с Англией.

Перед отъездом в Вильну император Александр набросал торопливую записку, в которой довел до сведения своих уполномоченных двенадцать пунктов требований к Англии во время возможных переговоров о мирном договоре. Вызвал графа Румянцева и, передав записку, в устной форме изложил эти пожелания.

До конца апреля император присутствовал на смотрах соединений 1-й армии, которой командовал генерал Барклай де Толли. Император Александр хорошо знал военную биографию командующего армией, знал, что он обладает хорошими знаниями, опытен в битвах. Император Александр знал и о том, что граф Аракчеев недолюбливает Барклая де Толли, но тут ничего не поделаешь…

В конце апреля в Вильно прибыл один из генерал-адъютантов императора Франции граф Нарбон с письмом Наполеона. Суть письма Наполеона Александру I была хорошо известна по прежним донесениям. В ходе беседы император Александр не скрывал своих планов, он намерен победить великого полководца, силу – силою. Граф Нарбон видел смотр одной из дивизий 1-й армии. А вернувшись во дворец, император Александр, развернув карту России, сказал:

– Я не ослеплюсь мечтами, граф. Я знаю, в какой мере император Наполеон обладает способностью