Директор Студклуба политеха Игорь по фамилии Дедюля оказался каким-то уж очень, даже слишком, весёлым, симпатичным и шумным человеком тридцати с лишним лет, но уже с седой, длинной, густой чёлкой, спадающей на глаза. Высокий, с лицом майора английской королевской конницы, то есть с крупным, строгим носом, тяжёлым подбородком и выдвинутой вперёд челюстью. Он был постоянно улыбчив и неустанно сыпал шутками. Руки его беспрерывно шевелились и жестикулировали, а длинные пальцы при этом всегда были растопырены. Этот Игорь сразу меня оглушил своим громким голосом и смехом. Манера говорить у него была крайне необычна. И ещё он совершенно очаровательно шепелявил.

Когда я зашёл в помещение Студклуба политеха, он сидел в нём один и громко бренчал на гитаре. Впоследствии, узнав этого человека ближе и прообщавшись с ним немало лет, я уяснил, что, если с ним нужно было поговорить более или менее серьёзно, необходимо было обязательно забрать у него гитару и убрать её с глаз долой, иначе он обязательно стал бы на ней бренчать и что-нибудь напевать. Он мог не расставаться с гитарой сутками.

В помещении Студклуба, которое было просторной комнатой с окнами без штор, царил полный беспорядок. В здании, где всё было строго, солидно и монументально, та комната была полюсом безалаберности и неряшливого веселья. По стенам Студклуба висели дурацкие плакаты, фотографии и неубранные с Нового года картонные снежинки. Накануне майских праздников они выглядели как признаки остановившегося времени. На длинном столе, который стоял в центре помещения, громоздились целые кучи бумаги, рулоны ватмана, всякий хлам и красный детский барабан. Мне сразу подумалось, что я зря теряю время, придя в это чуждое театру место.

– А, – сказал, продолжая бить по струнам, Игорь Делюля, – вот и представитель гонимого театра!.. Приветствую, приветствую… Ну что ж… Пойдём сразу посмотрим, или чаю?.. «Я хочу напиться чаю-у-у… К самовару подбегаю-у-у», – неожиданно запел он… – Хотя пойдём сначала посмотрим, а потом чаю.

Он ударил по струнам, потом резко зажал их ладонью, отложил гитару и порывисто встал со стула.

– Ну, пошли… – сказал он, – кое-что тебе покажу… Пойдём, пойдём.

Он, широко шагая, повёл меня куда-то. Мы сначала спустились вниз к выходу, вышли из здания, прошли немного вдоль него и свернули в арку, которая вела во внутренний двор институтского комплекса. Корпуса политеха занимали целый квартал, внутри которого был огромный внутренний двор с какими-то хозяйственными постройками, горами металлолома из брошенного ржавого учебного оборудования и кучами строительного мусора. В самом центре того двора стояли два отдельных здания. К ним вела асфальтовая дорожка. Игорь на ходу без умолку говорил.

– Вот, смотри… Это ты видишь два здания студенческих столовых нашего славного института. Та, что справа, – старая столовая, та, что слева, – новая… Старая столовая стала совсем старой, и её закрыли. А новую построили и открыли. Новая работает и кормит студентов политеха, так что тебе не советую… А старая столовая стоит пустая. Я тебя туда и веду… Её отдали Студклубу, а я ума не приложу, что с ней делать… Думали сначала устроить там дискотеку… Но это слишком просто… Кстати, вашу дурку по поводу ноября по телевизору я очень оценил… Только никто не понял, что вы шутите… Все подумали, что вы настоящие дебилы всерьёз…

– Не все так подумали, – ответил я.

– Все, уж поверь!

– Ну вы же сразу поняли иронию… А можно на «ты»?

– На «ты» нужно… Я, конечно, понял… И оценил… Но я не в счёт… А что мне Игорёк ваш говорил про тебя, что ты какой-то большой лауреат?..

– Было дело… – ответил я, – но это было давно, не стоит вспоминать…

– А вспомнить придётся, – сказал Дедюля неожиданно серьёзно, – если появится желание и намерение здесь прописать театр, то всё придётся вспомнить. Нужны будут аргументы, чтобы тебя сюда взяли. Лауреатство – это хороший аргумент.

Когда мы подошли к зданию старой столовой, Игорь достал и долго возился со связкой ключей от двери, которой, судя по мусору и грязи рядом, давно не пользовались. Нужный ключ в итоге нашёлся, дверь таки открылась, и мы попали на захламлённую лестницу. По ней определённо не ходили несколько месяцев. Пыльные ступеньки привели нас на второй этаж, и мы вошли в помещение, какого я никак не ожидал увидеть. Я таких и не видел прежде. Таких я не видел и впоследствии… Таких, наверное, больше нигде нет.

С тёмной и мрачной лестницы мы шагнули в полнейшую темноту. Игорь пошарил по стене, нащупал рубильник и клацнул им. Загудели набиравшие электричество и давно не включавшиеся световые приборы. Потом они замигали, заморгали и разом включились на полную мощь…

Думаю, что у меня сам собой открылся рот. Наверное, то, что я ощутил, могли испытывать спелеологи или археологи, проникшие в полную тьму, зажёгшие фонарь и вдруг обнаружившие себя в гигантской пещере или в огромной гробнице.

Я увидел, что вошёл и стою в квадратном помещении без окон, размером примерно двенадцать на двенадцать метров и высотой метров восемь, а то и большое. Я никак не ожидал таких объёмов в столь маленьком здании. Из центра того помещения в потолок уходила могучая квадратная колонна. Если бы арены в цирке были квадратные, то можно было бы подумать, что кто-то задумал в столь неожиданном месте устроить цирк.

Стены и колонна того помещения были грубо заляпаны штукатуркой и покрашены каким-то грязно-телесным цветом. На полу лежала плохо уложенная мелкая квадратная плитка, какую можно было увидеть в ужасных вокзальных туалетах той неухоженной поры. На всём, даже на недосягаемо высоком потолке, видна была пыль. Всё это странное пространство сулило любому, кто хотел бы его использовать иначе чем под склад никому не нужных вещей, огромные трудовые и материальные затраты на приведение его в некое рабочее состояние. Оно требовало работы, работы и работы… Но с первого взгляда я понял, что если не в этом помещении будет мой театр, то нигде в мире он быть не может. Другого пространства мне было не нужно. Любое другое было бы хуже.

– Вот, – сказал Игорь, дав мне возможность осмотреться, вернуться в реальность и закрыть рот, – такая комнатка… Пустует давно.

– Что здесь было? – ошарашенно спросил я. – Храм какой-то секты?

– Здесь был варочный цех столовой. Всё прозаично… Тут везде были вытяжные трубы, система вентиляции, на полу стояли котлы и плиты… Всё это демонтировали и убрали. Колонна несущая. С ней ничего поделать нельзя. Чего мы только не выдумывали тут устроить… Но что-то ничего и не выдумали… Сумасшедших не нашлось всем этим заняться… И ещё надо знать, что зимой тут дико холодно. Отопления, посмотри, нету как такового. В варочном цеху было и без отопления жарко. А когда всё убрали, тогда выяснилось, что зимой тут дубак… А трубы сюда не завести.

– А где люди ели? – спросил я.

– Где?.. Конечно, не здесь… Пойдём, тут ещё много помещений.

За стеной бывшего варочного цеха, за хлипкой дверью в глаза нам ударил яркий солнечный свет. Он вливался в большие окна невысокого широкого помещения, в котором легко угадывалась бывшая столовая.