двух словах не получится, — ответил я с извиняющимся видом. — Один из экземпляров направлялся в аналитический отдел — Вы знакомы со спецификой их работы?

Вместо ответа внештатник весь подобрался и тяжело задышал.

— Я тоже совсем недавно с ней познакомился, — добродушно заметил я, — и не мог не заметить, какое значение они придают мельчайшим деталям. Именно на них меня просили обращать основное внимание в той миссии, которую они мне поручили.

— Вы хотите сказать, — недоверчиво прищурился внештатник, — что это аналитический отдел заказал Вам эту литературу?

— Да конечно же, нет! — снисходительно усмехнулся я. — Это опять-таки была полностью моя инициатива. Возможно, это было самонадеянно с моей стороны, но мне хотелось как бы экзамен у них пройти. На наблюдательность, пусть и в ретроспективе, которой я у них научился. По окончании этой миссии, знаете ли, вопрос трудоустройства как-то совсем остро встал…

Внештатник презрительно фыркнул и, без моего напоминания, сделал какую-то запись на листе бумаги перед собой.

— Остальные два? — напомнил он мне, вертя в руках ручку.

— Еще один экземпляр предназначался вам, — скромно потупился я.

Последовало молчание. Бросив на него быстрый взгляд, я увидел выпученные глаза, в которых метались подозрительные вопросы. Немые — с удовлетворением отметил я про себя.

— Не подумайте чего-то плохого, — доверительно ответил на все эти вопросы сразу, — в сговор никто из ваших сотрудников со мной не вступил. Что же до цели — я руководствовался исключительно принципом справедливости. Мне казалось глубоко неправильным оставить вас, столь частых посетителей земли, в стороне от истории, уже предоставленной на рассмотрение другим отделам. Я даже на приятный сюрприз надеялся — наверняка многие моменты показались бы вам и близкими, и узнаваемыми.

Судя по его потемневшему лицу, уж этот внештатник точно прочел если не все наши воспоминания, то большую их часть. И действительно нашел там знакомые моменты — со своими собратьями в самом центре и в виде немых, как правило, орангутангов. Это он сейчас в образ, что ли, вошел?

— Я помню, — снова заговорил я, не дожидаясь, пока к моему глубоко впечатленному слушателю дар речи вернется, — остается еще один экземпляр. Его я подготовил для отдела наблюдателей. Причем, в этом случае вопрос о цели неразрывно связан с вопросом о причине, и оба эти вопроса требуют намного более обстоятельных ответов.

Еще до окончания моей тирады у внештатника задергалось правое веко. Мне было велено подниматься и отправляться в свою камеру — до подтверждения правдивости моих предшествующих показаний.

Я послушно встал, но перед уходом настойчиво попросил внештатника тщательно запротоколировать мои последние слова. Чтобы в начале следующего допроса не мучиться воспоминаниями о том, где мы остановились.

Он сломал ручку в руках и махнул рукой единственному оставшемуся охраннику, который рывком сорвал меня с места. Я не стал ни возмущаться, ни сопротивляться — как бы там ни было, полдня на дополнительные опросы перечисленных мной свидетелей я выиграл.

Как потом выяснилось, даже не полдня, а целый — на следующий допрос меня вызвали поздно вечером следующего дня.

Я ожидал скрупулезной проверки моих слов, но не такой. Стас сообщил мне чрезвычайно довольным тоном, что рейды внештатников были посланы во все подразделения — с целью обнаружения и изъятия всех без исключения экземпляров наших воспоминаний.

Его отряд не составил исключения, что дало ему возможность потребовать предъявления ордера на обыск и, за отсутствием последнего, вышвырнуть внештатников со своего этажа. Он еще и рапорт им вслед написал — с указанием причин своего участия в написании нашего труда, факта своей полной неосведомленности о моих дальнейших планах растиражировать его и требованием выдвинуть против него официальные обвинения, если его подозревают в хранении и сокрытии улик.

Братья-хранители тоже не подвели. Для начала они несказанно удивились интересу внештатников к рутинному документу их бывшего сотрудника, который они якобы приняли за просроченный и сданный задним числом отчет по прошлым заданиям. А потом гоняли их несколько часов по архиву, мучительно вспоминая, как же они этот документ зарегистрировали: по дате приемки, отчетному периоду, коду сотрудника, месту его пребывания на земле или категории сложности задания.

Я почти не удивился, когда Стас туманно намекнул, что именно в моем бывшем подразделении у наших воспоминаний появились, похоже, первые копии. Это же не его подручные, которые только и умеют, что коллективные чтения вслух устраивать в своем узком кругу — мои коллеги, по всей земле разбросанные, всегда мыслили шире и к вопросу сохранения и передачи опыта подходили обстоятельнее.

У целителей внештатникам тоже пришлось потрудиться, чтобы изъять тот единственный экземпляр — те его на главы раздергали для скорейшего изучения. Глава целителей умыла руки от ответственности, как и предупреждала меня, и выразила приличествующее случаю возмущение обманом, которым я вовлек ее сотрудников в противоправную деятельность. Все главы были срочно собраны в первозданное единое целое и немедленно вручены внештатникам. Под расписку.

Я готов был поспорить на что угодно (за исключением своего возвращения к Татьяне), что к тому моменту все факты, имеющие отношение к людям и нашим взаимоотношениям с ними, были уже если не скопированы, то подробно описаны работавшими с ними целителями. Настолько преданными, как я и утверждал, заботам сохранения душевного здоровья человечества, что далекие от этого благородного дела внештатники остались в неведении о результатах их исследований.

Но вот кто действительно удивил меня, так это администраторы. По словам Стаса, по всему нашему сообществу уже бродили самые невероятные слухи о наших воспоминаниях, и шум начался именно в том павильоне, где Татьянина группа проходила свой последний курс обучения.

Туда внештатники действительно явились с обыском. Администраторы сообщили об этом руководству. То немедленно поставило в известность все заинтересованные подразделения, что обработка их заявок приостанавливается в связи с оперативными мероприятиями, проводимыми отделом внештатных ситуаций по поиску какой-то запрещенной литературы. Заинтересованные отделы зароптали, а их главы кинулись строчить доклады на самый верх с описанием последствий массового форс мажора. Мне оставалось только надеяться, что на самом верху меня сочтут недостаточно значимой фигурой, чтобы отвечать за эти последствия.

Но самое интересное — когда администраторам в павильоне была дана команда проверить все имеющиеся на их рабочих местах документы, внештатникам был сдан только один из оставленных мной экземпляров наших воспоминаний.

Меня охватили тяжкие сомнения. Было дело — мелькала надежда, что эти сухари хоть для разнообразия заинтересуются не цифрами, а примерами из настоящей жизни. Но когда это отцы-архангелы шли навстречу моим мысленным посланиям без какого-нибудь подвоха в рукаве?

Последнего вполне можно было ожидать со стороны наблюдателей. Стасу не удалось узнать, посетили