целям личной безопасности, ни наказанием, то поэтому не должно оставаться безнаказанным ни на войне, ни в мирное время. И таково положение позднейшего права народов, не всех, но наилучших из них. О Марцелле, например, можно прочесть, что перед взятием Сиракуз он позаботился об охране целомудрия[1267], даже по отношению к неприятелю (Августин, «О граде Божием», кн. II). Сципион у Ливия сказал, что как ему, так и римскому народу «важно не нарушать чего-либо, что где-либо соблюдается свято» (кн. XXVI). Где-либо – это, то есть, у наиболее образованных народов. Диодор Сицилийский сообщает о воинах Агафокла: «Их преступное неистовство не щадило даже женщин»[1268]. Элиан, повествуя о победе сикионцев, предавших насилию стыдливость пелленейских жен и девиц, восклицает: «Жестокость, клянусь Богами Греции, насколько не изменяет мне память, не одобренная даже у самих варваров!»

2. Это должно соблюдаться среди христиан[1269] не только как часть военной дисциплины, но и как часть права народов; то есть необходимо, чтобы тот, кто посягает на целомудрие хотя бы и на войне, был всюду подвергнут наказанию. Ибо и по еврейскому закону никто не мог причинять насилия безнаказанно, как можно понять из того места, где предписано жениться на пленнице[1270] и запрещено ее немедленно продать (Второзаконие, XXI, 10). К этому месту имеется толкование Бекхая, еврейского учителя: «Бог пожелал, чтобы лагери израильтян были священными местами, не преданными блуду и прочим мерзостям, как лагери язычников». В повествовании об охватившей Александра любви к Роксане Арриан говорит: «Он не пожелал воспользоваться ею как пленницей для удовлетворения своей страсти, но предпочел почтить ее бракосочетанием», и заканчивает повествование восхвалением этого деяния. Плутарх о том же поступке пишет: «Он не воспользовался ею во зло, ради страсти, но сочетался браком с ней, как достойно философа». Плутарх сообщает также о некоем Торквате, опозорившем неприятельскую девственницу, который по римскому декрету был за это сослан на Корсику[1271] (Плутарх, «Сравнительные жизнеописания»).

Глава V

Об уничтожении и ограблении имущества

I. Неприятельское имущество можно портить и грабить.

II. Даже священные предметы; в каком смысле это следует понимать.

III. И предметы религиозного обихода, с соблюдением предосторожностей.

IV. В какой мере здесь дозволен обман?

I. Неприятельское имущество можно портить и грабить

Не противно природе грабить того, кого честь дозволяет убивать[1272], как сказал Цицерон («Об обязанностях», кн. III). Оттого неудивительно, если право народов дозволяет портить и грабить имущество, принадлежащее врагам, которых оно дозволяет умерщвлять. В связи с этим Полибий в книге пятой своей «Истории» говорит, что по праву войны можно грабить или уничтожать снаряжение неприятеля, портовые сооружения, города, людей, корабли, урожай и тому подобное. И у Ливия (кн. XXXI) мы читаем: «Существуют некоторые права войны, которые надлежит терпеть и которые дозволяют сжигать посевы, разрушать здания, похищать людей и cкот».

У писателей-историков встречаются страницы, посвященные описанию разрушения целых городов, укреплений, сравненных с землей, опустошения полей, поджогов. Необходимо заметить, что то же дозволено также по отношению к сдавшемуся неприятелю. «Горожане, – сообщает Тацит («Летопись», кн. XIII), – добровольно отворив ворота, сдались римлянам со всем своим имуществом, что принесло им сохранение жизни; Артаксат же был предан сожжению».

II. Даже священные предметы; в каком смысле это следует понимать

1. Право народов само по себе, независимо от соблюдения иного рода обязанностей, о которых мы скажем ниже, не делает исключения для священных предметов, то есть посвященных Богу или Богам. «При занятии защищенных мест неприятелем все утрачивает свой священный характер»[1273], – по словам юриста Помпония (L. cum loca. D. de relig.). Цицерон говорит в четвертой речи «Против Верреса»: «Святыни сиракузские победа обратила в светские здания».

Причина этого та, что так называемые святилища на самом деле не изъяты из повседневного пользования, но принадлежат государству[1274]; святилищами же называются здания в связи с той целью, которой они служат. В доказательство сказанного мной можно привести соображение, что когда какой-нибудь народ сдается другому народу или царю, он уступает тем самым так называемые предметы священного обихода. Это явствует из формулы, которую мы приводили в другом месте из Тита Ливия (кн. I, гл. III, пар. VIII); сюда же относится следующее место из комедии «Амфитрион» Плавта:

Чтобы сдать город, землю, жертвенники

и самих себя.

И затем:

Сдалися сами со святыней и с имуществом.

2. А поэтому Ульпиан утверждает, что публичное право распространяется на священные предметы. Павсаний в описании Аркадии говорит о существовании у греков и варваров общего обычая предоставлять святилища произволу тех, кто захватил города. Так, он сообщает, что изваяние Зевса Геркейского после взятия Трои было уступлено Сфенелу; приводит Павсаний и многие другие примеры соблюдения того же обычая. Фукидид (кн. IV) пишет: «У греков существует такое право, согласно которому тем, кто захватывает власть в какой-нибудь земле, большой или малой, принадлежат и храмы»[1275]. С этим свидетельством не расходится следующее заявление Тацита: «В италийских городах все – религиозные учреждения, храмы и изображения божеств подчинены римскому праву и власти» («Летопись», кн. XII).

3. Оттого и сам народ, изменив свою волю, может обратить святилище в светское здание, на что недвусмысленно указывают юристы Павел и Венулей (L. Inter stipulantem. § sacrum, et L. Continuus § cum quis. D. de verb, oblig). И мы видим, как в силу необходимости с течением времени священные предметы теми, кто их освятил, обращаются на военные нужды[1276]. Это, как мы читаем, сделал Перикл, хотя с обещанием восстановить подобные предметы; то же сделали: Магон в Испании, римляне в войне с Митридатом, Сулла, Помпеи, Цезарь и другие. У Плутарха Тиберий Гракх заявляет: «Нет ничего более священного и святого по сравнению с предметами, посвященными Богам. И тем не менее никто не может воспретить народу пользоваться ими, передвигать и изменять их назначение». В «Спорных вопросах» Сенеки-отца[1277] мы читаем: «Ради государственной пользы многие храмы разоряются, и мы используем жертвоприношения на нужды войны». Юрист Требаций времен Цезаря говорит: «Становится светским имущество, обращенное из религиозного и священного в предмет человеческого пользования и собственности» (Макробий, «Сатурналии», кн. III)[1278]. Таким правом народов воспользовался Германии против племени марсов, когда, по рассказу Тацита («Летопись», кн. I), «были сравнены с землей светские здания наравне со священными и, в частности, знаменитейший у этих племен храм, называвшийся Танфана». Сюда относятся следующие слова Вергилия:

Если всегда почитал алтари я ваши, однако

Их осквернили троянцы войною.

Павсаний (кн. VIII) отметил, что приношения Богам обычно присваивались победителями[1279], а Цицерон, говоря о П. Сервилии,