государю, вассалы – к сеньору, солдаты по отношению к тому, за кого они сражаются, получившие убежище, пришельцы или перебежчики – к своим покровителям, и такими, которые не связаны никакими узами верности. Так рассказывают, что Пипин, отец Карла Великого[1260], умертвил своего врага в спальне с помощью одного члена своей свиты, переплывшего для этой цели реку Рейн; о сходном покушении этолийца Теодота на Птолемея, царя Египта, сообщает Полибий, который называет это «мужественным деянием дерзости». Таково же было покушение Кв. Муция Сцеволы[1261], столь прославленное историками, которое сам он оправдывал так: «Я как враг хотел убить врага». И Порсена в этом поступке не признал ничего иного, кроме доблести (Ливий, кн. II). Валерий Максим называет такое намерение благочестивым и мужественным (кн. III, гл. 3); восхваляет его и Цицерон в речи «В защиту П. Секстия».

2. Не подлежит сомнению, что врага дозволено убивать где угодно, не только согласно естественному праву, но и по праву народов, как мы уже сказали выше. Не имеет при этом значения то обстоятельство, сколько лиц участвует в этом деянии или кто является потерпевшим. Шестьсот лакедемонян вместе с Леонидом, ворвавшись в неприятельский лагерь, напали на царскую палатку. То же самое разрешается сделать еще меньшему числу[1262] (Юстин, II). Несколько человек убили из засады консула Марцелла, обманув его коварно (Тит Ливий, кн. XXVII); а Петилия Цериалиса едва не умертвили в постели (Тацит, «История», кн. V). Амвросий восхваляет Елеазара[1263] за то, что он напал на гигантского слона, полагая, что на нем восседал царь персидский («Об обязанностях», кн. I, гл. 40).

Но и те, кто не совершил чего-либо подобного, но был вдохновителем чужих действий, по праву народов признаются свободными от ответственности. Виновниками покушения Сцеволы были безупречные до того времени в войнах древние римские сенаторы (Тит Ливий, кн. II).

3. Не должно также никого удивлять то, что схваченные такого рода убийцы обычно подвергаются утонченным мучениям; ибо это происходит не потому, что они нарушили право народов, но потому, что по праву же народов по отношению к неприятелю дозволено все, что угодно; а более или менее суровое возмездие каждый избирает в соответствии со своей выгодой.

И лазутчики, посылать которых, без сомнения, дозволено правом народов, – их посылал Моисей, в числе лазутчиков был и сам Иисус Навин, – пойманные на месте, обычно подвергаются наихудшей участи (L. III. § ult. ad 1. Corn, de Sicariis). По словам Аппиана («Пунические войны»), «существует обычай убивать лазутчиков». Это справедливо со стороны преследующих явно справедливые цели войны; но и от прочих исходит тот произвол, который разрешается правом войны. Если и встречаются такие, кто не намерен пользоваться услугами лазутчиков[1264], то подобный образ действий нужно отнести к возвышенности духа и уверенности в силе открытых действий, но не к мнениям о справедливом и несправедливом.

4. Однако о тех убийцах, поступки коих отличаются вероломством, следует полагать иначе. Не только они сами нарушают право народов, но его нарушают и те, кто пользуется их услугами. В иного рода делах считается, что те, кто прибегает к услугам злодеев против неприятеля, погрешают перед богом, но не перед людьми, то есть не против права народов, потому что в таком случае

Нравы приводят законы в подчиненье себе,

и «обман», по словам Плиния, «согласно нравам времени именуется предусмотрительностью» («Письма», VIII, «К Руфину»). Однако такой обычай не простирается на право умерщвления; ибо признается, что тот, кто здесь пользуется чужим вероломством, нарушает не только естественное право, но и право народов. Это высказано в словах Александра к Дарию: «Вы предпринимаете неправедную войну; и, имея оружие, вы устанавливаете награду за головы ваших противников» (Курций, кн. IV). И далее: «Вы не соблюдаете даже права войны в отношении меня». В другом месте: «Его должно преследовать во что бы то ни стало не как честного противника, но как убийцу-отравителя» (кн. XIV). Сходное передается о Персее: «Он готовился не к справедливой войне, приличествующей царственной душе, но прибегал ко всяческим тайным злодействам разбойников и отравителей» (Тит Ливий, кн. XLII). Марций Филипп, сообщая о тех же деяниях Персея, говорил: «События покажут ему, насколько его злодеяния ненавистны самим Богам» (Тит Ливий, кн. XLIV). Сюда относится следующее место из Валерия Максима: «Убийство Вириата[1265] вызвало обвинение в двойном вероломстве: против его друзей, так как он был умерщвлен их руками; против консула Кв. Сервилия Цзпиояа, который был виновником этого злодеяния, обещав безнаказанность, причем победу не одержал, но, так сказать, купил» (кн. IX, гл. 7).

5. Причина того, почему здесь принято иное соглашение, чем по другим вопросам, – та, которую мы привели выше по поводу отравления ядом, а именно – боязнь, чтобы не возросла опасность для жизни преимущественно тех, кто занимает высокое положение в государстве. Эвмен не соглашался допустить, «чтобы кто-нибудь из вождей надеялся победить таким позорным способом, пример чего мог бы быть обращен против него самого» (Юстин, кн. XIV).

У Юстина (кн. XII) сказано, что когда Бесс занес руку на Дария, то тем самым это стало примером и общим делом для всех царей. А Эдип, намереваясь отомстить за убийство царя Лая, так говорит у Софокла:

Отмщая за него, я защищаю сам себя.

И у Сенеки в трагедии на тот же сюжет указывается:

Царя охрана – есть забота всех царей.

В письме римских консулов к Пирру, царю македонскому, написано: «Нам казалось, что желать твоей безопасности есть то же, что действовать путем общего примера и в интересах взаимного доверия».

6. Таким образом, в войне торжественной или между теми, кто имеет право объявлять торжественную войну, этого делать не дозволено; в прочих же случаях это считается как бы дозволенным согласно тому же праву народов. Так, Тацит заявляет, что соответствующие козни[1266] против изменника Ганнаска не были позорны («Летопись», кн. XI). Курций полагает, что измена Опитамена могла бы казаться менее злостной, потому что никому не представлялось что-либо предосудительным по отношению к Бессу, убийце его царя (кн. VII). Так же точно и вероломство, направленное против морских и прочих разбойников, хотя и не свободно от порока, но, среди народов пользуется безнаказанностью ввиду ненависти к тем, против кого оно направлено.

XIX. Противно ли изнасилование праву народов?

1. О насилиях над женщинами во время войны можно прочесть то как о чем-то дозволенном, то как о недозволенном. Те, кто считает подобное насилие дозволенным, видят в этом причинение обиды другому лицу, полагая, что право войны влечет неизбежно подчинение проявлениям любого рода враждебных действий. Лучше рассуждают другие, видя в насилии над женщинами не только причинение личного оскорбления, но проявление грубой страсти; поскольку оно не служит ни