1. Историки иногда сводят причину избиения врагов, в частности пленных или просящих защиту, к применению начала возмездия или к расправе за упорное сопротивление[1252]. Но такого рода причины, как мы установили в другом месте, скорее имеют побудительный, чем оправдательный характер. Ибо возмездие по справедливости и в собственном смысле может быть направлено против того лица, которое совершило преступление, как можно заключить из сказанного выше о применении наказания. Напротив, то, что в большинстве случаев называется возмездием на войне, представляет собой некоторый избыток зла в отношении тех, обвинение против которых не обнаруживает с их стороны никакой вины. Это так выражает Диодор Сицилийский: «Ведь изучившим предмет должно быть известно, что поскольку воюющие имеют равные надежды на успех, та из обеих сторон, которая не достигла успеха, должна ожидать участи, какую она сама готовила побежденным». У того же автора Филомел, вождь фокейцев, «наложением равных наказаний[1253] принудил врагов воздержаться от дерзкого и безрассудного мучительства».

2. Не найдется фактически никого, кто признал бы заслуживающей смертной казни упорную приверженность к своей стороне; в этом смысле ответили неаполитанцы Велисарию у Прокопия («Готский поход», I). Подобное положение тем более справедливо, когда сторона предопределена самой природой или же избрана в силу достойной причины.

Мало того, по совершенно иным основаниям преступлением признается, если кто-нибудь покинет свой пост. В особенности же так считалось по древнему римскому военному праву, которое не допускало никакого извинения ссылкой на страх или опасность (Полибий, кн. I и VI). «Покинуть свой пост у римлян считается тяжким уголовным преступлением», – говорит Ливий (кн. XXIV).

Таким образом, каждый по соображениям собственной пользы прибегает здесь к крайней строгости по усмотрению в случае необходимости; оправдывается же такая строгость у людей тем самым правом народов, о котором мы рассуждаем.

XIV. Распространение его и на заложников

Правом причинения вреда пользуются также по отношению к заложникам – и по отношению не только к тем, кто обязался как бы в силу соглашения, но и к тем, кто передан другими. Фессалийцами некогда были умерщвлены двести пятьдесят заложников (Плутарх, «О добродетели женщин»), римлянами – до трехсот человек вольсков аурунциев (Дионисий, кн. XVI).

Необходимо, между прочим, отметить, что в заложники имели обыкновение давать мальчиков; как мы читаем, так поступали парфяне (Тацит, «Лэтопись», кн. XII) и Симон, один из маккавеев (кн. I Маккавейская, XIII, 17). Представляли в качестве заложников и женщин, например, римляне во времена Порсены и германцы, о которых рассказывает Тацит («История», кн. IV).

XV. Правом народов воспрещено умерщвлять кого-либо при помощи яда

1. Но подобно тому, как право народов разрешает посредством выясненной нами формы дозволения многое из того, что воспрещено правом природы, так, с другой стороны, оно воспрещает некоторые действия из тех, что дозволены естественным правом. Если кого дозволено умертвить, то не представляет никакой разницы с точки зрения естественного права, будет он умерщвлен мечом или ядом. Я говорю именно о естественном праве, ибо, конечно, великодушнее такой способ умерщвления, когда тому, кого убивают, оставляются достаточные средства для самозащиты. Но нет такой обязанности великодушия по отношению к тому, кто заслужил смерть. Как бы то ни было, по праву народов, хотя и не всех, но наиболее образованных, уже издавна признано, что не годится умерщвлять врага ядом. Подобный обычай возник из соблюдения всеобщей пользы, чтобы не усугублять слишком опасности во время войн, которые стали учащаться. И, вероятно, это исходит от царей, жизнь которых прежде других защищена против оружия, но менее, чем жизнь прочих, обеспечена от яда, если не охраняется как бы благоговейным соблюдением права и страхом бесчестия[1254].

2. Тит Ливий, говоря о Персее, называет отравление ядом тайным злодеянием (кн. XLII). Клавдиан, сообщая о кознях против Пирра, отвергнутых Фабрицием, характеризует это как безбожное деяние («Война с Гильдом»), а Цицерон, касаясь того же факта, именует это зверством («Об обязанностях», кн. III). Важно в виде примера для всех, чтобы не было дозволено что-либо подобное, как оказано римскими консулами в Послании к Пирру, которое Геллий цитирует из Кл. Квадригария (кн. III, гл. 8). У Валерия Максима есть изречение: «Войну должно вести оружием, а не ядом» (кн. V, гл. 5). И Тацит сообщает, что когда князь каттов предложил умертвить Арминия посредством отравления, то Тиберий это отверг, равняясь здесь славой с древними полководцами («Летопись», кн. III).

Оттого те, кто считает дозволенным умерщвлять врага с помощью яда[1255], как, например, Бальд («Заключения», II, 188), следуя в этом Вегецию, сообразуются только с естественным правом, но упускают из виду то, что ведет свое происхождение от воли народов.

XVI. Нельзя отравлять ни оружие, ни воду

1. От такого отравления в некоторой степени отлично и более приближается к открытому насилию отравление наконечников копий и стрел, чем усиливается их действие как средств истребления. Овидий указывает на использование этого у гетов[1256], Лукан – у парфян, Силий – у некоторых африканских народов, Клавдиан – у эфиопов, в частности. Однако это противоречит праву народов[1257], не всеобщему, но праву европейских народов и тех, которые примыкают и более высокому уровню европейской образованности. Указанное обстоятельство было правильно отмечено Иоанном Солсберийским (кн. VIII, гл. 20), которому принадлежат следующие слова: «Я не читал нигде, чтобы употребление яда, хотя им, как мне известно, пользуются неверные, разрешалось законом». И Силий сказал: «Опозорить железо ядом».

2. И отравление колодцев, что не может долго храниться в тайне, по словам Флора (II), также не только противоречит нравам предков, но и божественным заповедям; как нами в другом месте было указано, установление права народов обычно приписывается Богам.

И не должно казаться странным, что существуют некоторые молчаливые соглашения об уменьшении опасностей между воюющими; так, некогда между халкидонянами и эритреянами во время войны было принято соглашение о том, «чтобы не прибегать к метательным орудиям» (Страбон, кн. X).

XVII. Не запрещено портить воду каким-нибудь иным способом

Впрочем, иначе следует решать вопрос относительно порчи воды без помощи яда, но так, чтобы вода не годилась для питья[1258]. Это, как можно прочесть, Солон и амфиктионы считали законным в отношении варваров (Павсаний, книга последняя; Фронтин, кн. III; Эсхин, «О неудачном посольстве»). Оппиан в книге четвертой «О рыбной ловле» упоминает об этом как обычном явлении в его время. Затем вошло в обыкновение даже отводить реку или преграждать питание колодцев[1259], что дозволено природой и соглашением.

XVIII. Исследование вопроса о том, противно ли праву народов прибегать к содействию наемных убийц

1. Часто спрашивается, дозволено ли по праву народов умерщвлять врага с помощью подосланного убийцы. Всюду должно проводиться различие между такими убийцами, которые нарушают явно выраженные или молчаливо подразумеваемые обязательства, как, например, подданные по отношению к