…В глуби моря Манавидан всколыхнулся – так, что где-то заштормило. Друст, плывущий в Корнуолл?! Манавидан давно уже счел, что ему не удастся поквитаться с пасынком за давнюю обиду, – и вдруг прошлое возвращается, да еще и само собой? И не нужно ничего делать, этот мальчишка сам научился плыть по грани миров, и хорошо правит, мерзавец, ловко, будто всю жизнь только тем и…

…впрочем, он же внук Рианнон. Такой рано или поздно обязан овладеть этим искусством.

Вмешиваться Манавидан не собирался, но на всякий случай проверил, действенно ли его заклятье. То самое, наложенное силой девичьей крови: любая рана, нанесенная Друстом, окажется смертельной. Будь это хоть царапина.

Заклятье никуда не делось. Пребывание Друста в Корнуолле могло оказаться интересным.

Оч-чень интересным.

Больше всего Манавидана забавляло, что сам он не приложил и капли усилий, чтобы отправить Друста повидаться с Мархом. Жеребенок всё сделал сам.

Так вот как выглядит эта бухта с моря. Вблизи я проплывал еще тогда, а вот издалека вижу впервые. Поселок разросся, дома на скалах. Конечно, ведь для людей прошло больше века.

Здесь не пристать незамеченным. Придется править западнее, там был удобный спуск к воде.

…всё у меня отняли. Даже мою Саксонскую бухту.

Жаль, что я не погиб тогда. Это было бы проще.

…Я тогда считал, что лишился всего. Наивный мальчишка! У меня тогда была родина. У меня тогда было мое дело, мои воины… не служба неизвестно какой стране неизвестно зачем. У меня была любовь, а не наряженная дурочка-жена. У меня был отец… мы искренне считали, что ненавидим друг друга, а мы были нужны друг другу. Он помчался спасать меня, когда напали саксы, – а мне в битве его имя было боевым кличем. Я был тогда готов умереть за него.

Теперь я не знаю, за кого мне жить.

В сумерки Друст проскользнул в свою бухту. «Свою»… насмешливое слово. Бухта давно уже стала чужой. Только старые укрепления остались прежними. Они заросли так, как один молодой командир когда-то хотел. Только теперь эти деревца, пустившие корни между корнями, были не старательно высаженными, а взаправдашними. Знаком векового запустенья.

Друст вошел в западную башню. Как ни странно, запас стрел там был свежим.

«Ждут нападения? или просто традиция?»

Эти новые стрелы – не очень-то хорошие, их делали рыбаки, а не воины, – были единственным своим в этой чужой бухте.

Приближаться к длинному дому не хотелось. Не потому даже, что люди увидят, узнают… узнают?! Кто его узнает здесь?! Для них прошел век с лишним, здесь живут внуки и правнуки тех, кто воевал с саксами!

Интересно, а потомки Датара живут здесь до сих пор? Род не пресекся? И чтят ли внуки могилу храброго воина?

Когда-то Динас провел нас сюда коротким путем от Тинтагела. Мне тогда было проще одному сразиться с сотней саксов, чем пройти по кромке миров.

Тогда. Но не сейчас.

В Бретани мне не было разницы, по какому миру ходить. А здесь?

Прежний страх сжимает сердце, словно я до сих пор не умею менять облик. И не достает духу ступить в туман. Боюсь заблудиться.

Смешно! – я вдруг боюсь.

Однако это никуда не годится. Так мне придется идти в Тинтагел по миру людей. Хм, быстрее будет вернуться к лодке и доплыть, пусть и вокруг всего Корнуолла.

А если попробовать в конском облике? Дядя, когда-то ты мне именно сюда прислал в подарок белого коня. Случайно? Вряд ли. Ты хотел, чтобы я научился менять облик?

Я научился.

И попробую домчаться до Тинтагела короткой дорогой.

Белый конь призраком промчался через деревню… другую, еще одну. Он был так стремителен, что казался сгустком тумана.

Ночь еще не кончилась, а впереди уже темным силуэтом вознесся в небеса Тинтагел.

Друст остановился. Сменил облик.

Его сердце защемило. Он вернулся домой… но он стал чужаком, изгоем, объявленным вне закона. Встреча с дядей (с отцом!) была бы ему смертным приговором.

Но не смерти боялся Друст. Ей он был бы и рад. Он боялся ненависти – в том единственном месте в мире, которое он любил.

Прокрасться в сад. Свернуть. Вот и Большая Сосна. Можно запеть… да что толку. Эссилт не придет.

Динас когда-то объяснял, что ее приводило только заклятье Манавидана. Правда? Нет?

Какая разница…

Итак ясно – звать былую возлюбленную нет смысла.

Не попасться бы на глаза королю… убьет, не выслушав.

И от этой мысли в Друсте снова всколыхивается гнев. Почему, по какому праву король будет карать?! Тем более, если в своей измене он, Друст, не виновен?!

Племянник Марха тенью скользил по замку, ловко держась на грани миров. Он слушал, о чем говорили эрлы, и с радостью узнал, что король сейчас в отъезде. Давно и далеко.

Некого бояться.

Но почему, почему я должен бояться?!

Прокрасться в покои королевы не составило труда. Эту дорогу он помнил слишком хорошо.

Выйти из-за колонны – как когда-то.

…Она вышивала. Его появления она не заметила.

Она одна. Тем лучше.

Бесшумен шаг по каменным плитам. Она не понимает, что он здесь.

Она изменилась? Постарела? Мы не молодеем…

Выдохом:

– Эссилт…

Она вскочила в испуге (кресло упало), отшатнулась как от прокаженного:

– Ты?!

Друст недобро сощурил глаза:

– Не ждала?

Ужас былой возлюбленной был для него горше любых оскорблений. И закипавший было гнев прорвался. Он для нее – чудовище? Тот, кого можно лишь бояться? Отлично! Он и будет таким.

Она смотрела на него расширенными от страха глазами. И – Друст ощутил тот азарт, который гонит хищника за отчаянно удирающей добычей. Даже если зверь не голоден.

– Друст, – жалобно проговорила она, – пожалуйста, не надо.

– Ты – моя, – властно ответил он. – Ты всегда была моей. Марх может в этом сомневаться, но ты-то знаешь.