Дженна вздохнула с облегчением. Щекотливая тема была отложена – может, временно, но все-таки…

Она даже не ожидала подобного резонанса. И не предполагала, что бесконечные обсуждения простенькой выставки приведут к подобным дискуссиям.

Черт бы побрал Стивена Маскема. Зачем она только согласилась его слушать? Зачем стала его рисовать?

На мгновение Дженне захотелось добавить и его портрет к экспозиции тоже – будет знать, как морочить головы окружающим. Под портретом можно сделать приписку: импровизированный рассказ об обстоятельствах, в которых Стивен позировал.

Ладно. В конце концов, это маленькая, но глупая и вредная месть; с какой стати Дженна будет этим заниматься?

Стивен объявился в колледже через пару дней.

Дженна намеревалась на сегодняшнем занятии раздать черную бумагу и мел – по ее мнению, эти материалы как нельзя лучше подходили для изображения ночного зимнего пейзажа…

Стивена она заметила не сразу. Выглядел он потрясающе, это нельзя было не признать… Впервые Дженна видела его в черных брюках со стрелками, щегольских ботинках, белой рубашке. Он даже позаботился о галстуке. Лаконичный ансамбль был совершенным. Да, но какого черта он является на занятия по рисованию в подобном виде?!

У Дженны тут же сложилось несколько версий.

Стивен находится в поисках подработки, ориентируется преимущественно на офисы, в колледж он прибыл прямиком с собеседования.

Стивен вечером собирается на свадьбу, а времени заскочить домой переодеться нет. Кстати, чья это может быть свадьба? Друга или его собственная? А может, Стивен прибыл в колледж прямиком из Лас-Вегаса? Отправился туда на выходные, выпил лишнего и с первой встречной поспешил регистрировать брак? Тогда подобный костюм объясним…

Внезапно Стивен поднял голову и взглянул на Дженну. В его глазах она прочла ленивое довольство сытого кота. В представлениях Дженны мужчина после бурной ночи выглядел бы именно так. Не хватало только встрепанности прически, не хватало легкой небритости, следов помады на лице или воротничке рубашки Стивена. Получилась бы завершенная картинка.

И все встало бы на свои места.

Весь урок Дженна не находила себе места.

Она объявила студентам, что они уже посетили достаточно занятий и могут попытаться самостоятельно создать рисунок. Она не будет подходить к ним на протяжении всего занятия. Зато потом она сможет оценить, как изменился уровень их работ. Она не станет поправлять их ошибки и делать замечания – хочется посмотреть на рисунки в чистом виде.

Так что со Стивеном Дженна не перекинулась ни словом.

Когда прозвенел звонок, она попросила всех подписать свои работы. Студенты подходили к ее столу один за другим и складывали черные листы бумаги на край.

Чтобы не встречаться взглядом со Стивеном, Дженна отошла в эркер – якобы полюбоваться видом, открывающимся из окна.

Стивен появился рядом так же бесшумно, как собственная тень Дженны. Она вздрогнула. Пластиковый стаканчик с кофе дернулся в руках.

– Так хочется спать? – сочувственно осведомился он.

– Ты меня напугал… Привет.

– Привет.

У Дженны на языке вертелись десятки вопросов. Почему он так ведет себя? Что ему опять надо? Она не собирается болтать с ним, как и раньше: своим друзьям она не позволяет то проявлять расположение, то окатывать ее равнодушием, если не презрением.

– Куда ты идешь? – поинтересовалась она.

– Туда же, куда и ты.

– Стивен…

– Я даже представить себе не мог, что буду так скучать.

Недоверчиво Дженна покосилась на своего студента:

– О чем ты говоришь?

– А ты не заметила? Я уезжал на несколько дней. Нужно было отлучиться по семейным обстоятельствам.

Она заметила. Она вынуждена была признать это.

Оказывается, всему было такое простое объяснение…

– Что за ажиотаж в колледже вокруг твоих рисунков?

Дженна нехотя объяснила. Но она предпочла не вдаваться в подробности насчет переговоров с Клайвом и изысканий новаторских методик преподавания.

– Значит, я правильно угадал? – Стивен приподнял брови.

– Угадал что?

– Ты хотела рисовать. Только боялась.

– Чего боялась?…

– Что это окажется никому не нужным.

– Когда рисуешь, о нужности задумываешься в последнюю очередь, – пожала плечами Дженна.

– Давай зайдем сюда.

– Зачем?

– Я должен тебе пирожные…

– Но у меня нет денег.

Стивен рассмеялся:

– Чему только учат современных девушек… Зато они есть у меня. Разве я просил у тебя денег?

Дженна была вынуждена признать: нет, не просил…

– Кроме того, у тебя голодный вид.

– Неправда!

– Правда…

– Ладно. Ладно. Ты прав. Я совсем забыла про суп. В результате я хочу есть…

Стивен критически осматривал витрину с пирожными.

– Будьте добры, миндальные, банановые, шоколадно-фисташковые, безе, – обратился он к девушке, стоящей за прилавком.

Та с улыбкой принялась упаковывать пирожные в картонные коробочки. Дженна с ужасом наблюдала: количество пирожных росло с невероятной скоростью.

– Хватит, хватит! – запротестовала она.

– Девушки любят сладкое. Как ты считаешь, разве мне не следует компенсировать свое безобразное поведение?

Дженна улыбнулась. От ее внимания ускользнуло слово «девушки», употребленное Стивеном во множественном числе… Тот, расплатившись с продавщицей, взял одной рукой пакет с покупкой, а на вторую предложил опереться Дженне. Под руку они вышли из магазина. Дженна забыла все свои мысли насчет Стивена. Она вернулась к той единственной линии поведения, которая была с ним возможна: получать удовольствие, наслаждаясь моментом. Она была не в силах противиться его магнетизму. Против своей воли она ощущала, как вновь утопает в этом поле близости, искусно создаваемым Стивеном.

Дома у Дженны Стивен принялся хозяйничать как ни в чем не бывало. Часть пирожных он выложил на большое блюдо, а часть убрал в холодильник. Потом заварил свежий чай.

Дженна, устроившись на подоконнике с бутылочкой колы в руках, с улыбкой наблюдала за его хозяйственными манипуляциями.

– Стивен, а откуда у тебя деньги? – спросила она.

Вопрос прозвучал неожиданно не только для Стивена – он оказался неожиданным и для нее самой.

– Почему ты спрашиваешь? – Его глаза стали круглыми.

– Ну… я… я только хотела сказать, что все эти пирожные – это же уйма денег…