– И как он выглядит?

– Совсем юный, хотя сначала мне показалось, что он намного старше меня. Его зовут Пигрин.

Под задумчиво убрал щёточку в карман, и тут появилась Хомили. Мать, как заметила Арриэтта, тоже привела причёску в порядок. Теперь родители оба молча смотрели на дочь.

– Мама сказала, что он один из Надкаминных, – наконец заговорил Под.

– Ну да, был, – кивнула Арриэтта.

– Надкаминный всегда остаётся Надкаминным, – заметил Под. – Ничего плохого в этом нет: они, как и мы, бывают разными!

– Не совсем, – вмешалась Хомили. – Ты помнишь тех, в Фэрбанксе, из маленькой столовой, примыкавшей к кухне? Они ведь…

Под поднял руку, призывая её к молчанию, и спросил у Арриэтты:

– Этот парень живёт один?

– Думаю, да. С ним случилось несчастье. – И она рассказала родителям – может быть, слишком эмоционально – о несчастном случае, произошедшем с Пигрином, и его детстве, а от себя добавила то, о чём он даже не упоминал: о неприятностях, опасностях, голоде и одиночестве. – Это наверняка было слишком ужасно, – сказала в заключение Арриэтта, переведя наконец дух.

Хомили слушала дочь молча, не зная, что и думать. Чтобы пожалеть Надкаминного, ей требовалось поработать над собой, а на это нужно время.

– Так ты не знаешь, где он живёт? – уточнил Под.

– Нет, – ответила Арриэтта, – он только что переехал.

– Ну что ж, – сделал вывод Под, – теперь он взрослый, и это нас совершенно не касается. У нас самих полно забот. Мы со Спиллером вчера долго говорили: нам надо принять решение, причём быстро.

Усевшись на обломок плитки, он спросил:

– Как насчёт завтрака, Хомили? Мы можем поговорить за едой…

Когда все уселись и развернули лист щавеля, Под сказал:

– Дела обстоят так: при такой погоде и полной луне мы могли бы разгрузить лодку сегодня же вечером.

Хомили, которая собиралась отведать кусочек ветчины, за долгую ночь сменивший ярко-розовый цвет на серый, простонала:

– О, Под! Опять идти через эту ужасную лужайку!

– Кто сказал, что мы пойдём через лужайку? – возразил Под, отломив кусочек засохшего хлеба и положив на него ломтик ветчины. – Ты только послушай спокойно, что придумал Спиллер. Вы же видели пруд, верно? Ладно, можно назвать его озером…

Мать и дочь с тревогой ждали, пока он прожуёт свой кусок. Наконец Под его проглотил и продолжил:

– Это озеро, как вы могли заметить, подходит к самым ступенькам… Ну, если и не увидели, то лишь потому, что мы срезали путь и пошли через кусты, помните?

Хомили кивнула, а Арриэтта, не сводившая глаз с отца, потянулась за виноградиной. В ней нарастало возбуждение, и ей сильнее хотелось пить, чем есть.

– Так вот: Спиллер с помощью лодочного шеста и весла…

– Какого весла? – перебила Хомили.

– Ножа для масла, – прошептала Арриэтта.

– …сможет развернуть свою барку в ручье, провести в главное озеро, а через него к самым ступеням. Как только барка окажется в воде, сразу станет легче, потому что течения там нет, вода гладкая как шёлк…

– Почему же он не сделал так вчера? – с укором произнесла Хомили. – Нам не пришлось бы столько идти!

– Потому что был ясный день, – терпеливо объяснил Под. – Какое укрытие можно найти посреди озера, я вас спрашиваю? Нет, Хомили, доставить наши вещи на лодке можно только ночью. Хотя от света луны я бы не отказался…

– Но ведь озеро не доходит до насыпи, – подумав немного, напомнила Хомили.

– Достаточно близко для того, чтобы разгрузить вещи и перенести на насыпь.

– У нас на это уйдёт вся ночь, – буркнула Хомили.

– Первым делом мне нужно забрать с барки инструменты и моток верёвки.

– А как насчёт кастрюль? Скажем, на тот случай, если нам захочется пить? Вот сейчас после завтрака? В углу есть кран, но нам не во что налить воды.

– Пока можно попить из ладоней, – всё также спокойно сказал Под.

Арриэтта поняла: родители не ссорятся – это «дискуссия», как они называли свои пикировки. Чуть позже даже она сможет вставить словечко.

– У нас ужасно много вещей, – заметила Хомили, – столы, стулья, кровати…

Напомнит ли ей отец, подумала Арриэтта, что несколько раз просил не брать слишком много? Нет, скорее всего нет: он слишком добр, – да и какой смысл вспоминать об этом теперь?

– Это мы выполним в два этапа, – продолжил Под. – Сначала все вещи доставим к насыпи и перенесём на гравий, а потом, по одной, перетащим сюда.

Последовала короткая пауза, потом Арриэтта, сглотнув, спросила:

– Папа, а куда мы поставим все эти вещи, когда притащим сюда?

Хомили окинула взглядом просторную пустую оранжерею и посмотрела на Пода.

– Действительно: куда мы всё это поставим, если здесь даже кусочки плитки надо класть на место…

Под помолчал, потом веско сказал:

– Ты права, это проблема.

Все трое погрузились в молчание, и первой его нарушила Хомили:

– Судя по всему, нам надо сначала найти для себя местечко.

Её взгляд был устремлён на библиотеку, и Под, проследив за ним, сказал:

– Там такого места нет: полки пустые, так что всё на виду. Похоже, это действительно проблема.

– Ты был в холле. Как насчёт других комнат?

– Они все заперты.

– А там, в конце коридора?

– Старая кухня.

– Ну и как там?

– Пусто. Они ею не пользуются. Работает только печка в углу, чтобы греть воду. Спиллер сказал, что миссис Уитлейс на ней кипятит бельё. У них есть другая кухня, маленькая, в пристройке. Ну то есть это не совсем кухня: просто комнатёнка с раковиной и газовой плитой, да и та крошечная – на ней лишь кастрюля и чайник помещаются. А горячую воду для мытья посуды они берут в старой кухне.

– Пожалуй, нам это пригодится, – задумчиво произнесла Хомили.

– Возможно, – согласился Под.

– А в той, старой кухне не найдётся местечка для нас – ну, чтобы там жить?

– Всё может быть, но, когда есть выбор, лучше поселиться в комнате, куда не заходят человеки, чтобы принести уголь или посуду… А миссис Уитлейс много готовит – работа у неё такая.

Снова наступила тишина: все напряжённо думали.

– А шкафы в старой кухне есть? – спросила наконец Хомили.

– Полно́, – ответил Под, – а под кухонным столом аж до самого пола.

– А что, если сложить наши вещи в одном из шкафов? – предложила Хомили. – Скажем, на какое-то время, пока не найдём что-то постоянное?