его, – сказал Морген, – и я верну тебя в мир живых.

На этот раз Штелен все-таки расхохоталась.

– Мои обещания гроша ломаного не стоят.

– Все равно пообещай мне.

– Я выслежу Бедекта и убью его, – произнесла она. – После того как я отплачу ему за все те разы, когда он предал меня.

– Бедект опасен, – сказал Морген.

Она плюнула на стол перед ним. Он уставился на желтую с черными прожилками мокроту, приподняв бровь.

– Вихтих – величайший фехтовальщик в мире, – сказал он.

– Значит, мы не будем драться на мечах.

– Обещай мне.

– При одном условии.

Морген нахмурился.

– Да? – спросил он настороженным, недоверчивым тоном.

Она знала, как сильно он не любит перемен. Его желание контролировать все, его вера, что он может сделать мир местом, где все идет по правилам, были безумием чистой воды.

– Лебендих идет со мной, – сказала Штелен.

Морген откинулся на спинку стула и снова внимательно посмотрел на нее, прикидывая что-то в уме. Не промелькнула ли тень улыбки в уголках его губ?

Он кивнул:

– Хорошо.

– Я обещаю убить Бедекта, – сказала Штелен.

– А Вихтиха?

– Это само собой.

– Здесь, в Послесмертии, время идет по-другому, – сообщил Морген. – Хотя Бедект и Вихтих покинули его не так давно, у них будет день форы или больше.

Штелен отмахнулась от этого, как от несущественной мелочи.

– Мне понадобятся деньги, чтобы купить лошадей и вести поиски, – солгала она, чувствуя в кармане вес золота Вихтиха.

Морген бросил мешочек с монетами на стол между ними, и она, ни мгновенья не колеблясь, сгребла его. Она закрыла глаза, думая о Бедекте, размышляя о том, что мечник предпримет, вернувшись к жизни с мешком золота и пониманием, что она явится по его душу, как только обнаружит предательство. Бедект, как и все жирные старики, любил те достижения цивилизации, которые делали жизнь приятнее. Он отправился бы на восток, в Гельдангелегенхайтен, единственный город-государство, который не был гноящейся помойной ямой. Но он знал, что она это знает. Значит, он двинул на юг. В Готлос.

– В каких сейчас отношениях Готлос и Зельбстхас? – спросила Штелен.

– Вот-вот начнется война, – ответил Морген так, словно ожидал этого вопроса. – Я раздавлю их. Они будут поклоняться мне. Город за городом, я очищу этот мир от грязи и безумия.

«Напыщенный сопляк».

– Итак, как только я выеду за ворота Зельбстхаса…

Морген с наигранной тщательностью осмотрел ее с ног до головы.

– Никому и в голову не придет, что ты – одна из моих людей.

«Потому что это не так».

– Полагаю, ты прав, – ответила она, изнемогая от ненависти к самодовольному засранцу.

«Я утоплю твою милую теократию в океанах грязи и крови».

Она сверкнула милой улыбкой, которая увяла, когда Морген побледнел от отвращения и отвел взгляд.

– Приведи сюда свою подругу, – сказал Морген.

Штелен вышла из-за стола, оставив мальчика одного.

Лебендих обнаружилась снаружи; она так и не слезла с лошади. Фехтовальщица улыбнулась ей одними глазами и чуть кивнула.

– Лебендих, – Штелен хотела сказать что-нибудь приятное, но не смогла протолкнуть слова через вдруг сжавшееся горло. – У меня есть для тебя очень приятный сюрприз.

– Он включает в себя чье-нибудь убийство?

Штелен состроила жуткую гримасу:

– В конечном итоге, да.

– Вихтиха?

– И его тоже.

– Мне уже нравится.

– И многое другое, – сообщила Штелен.

– Много-много других людей, которых нужно убить?

– Разумеется. Но я не это имела в виду.

Она улыбнулась фехтовальщице, и Лебендих улыбнулась в ответ.

– Заходи. Да не привязывай ты лошадь, не трать время. Мы не вернемся.

– Звучит зловеще, – сказала Лебендих, спешиваясь.

Она проверила, легко ли выходят из ножен ее парные мечи, и кивнула.

– Они тебе не понадобятся.

«По крайней мере, не прямо сейчас».

Они вместе вошли в гостиницу. Дураков отпустить какое-нибудь замечание по этому поводу и испортить Штелен настроение не нашлось. Она подвела Лебендих к столу, где ждал Морген. Они сели напротив бога: Штелен ухмылялась, Лебендих, как всегда, держалась настороже.

– Мы готовы, – сказала Штелен.

Морген моргнул. Он выглядел сбитым с толку и даже немного грустным… не передумал ли он? Она услышала, как он бормочет что-то о причинах.

Глава шестая

Если бы подавляющее большинство населения не было так решительно готово пренебречь собственными желаниями и потребностями и так отчаянно не нуждалось бы в руководстве, в том, чтобы его освободили от тяжкого бремени принятия решений, цивилизации не существовало бы. Но цивилизация существует потому и только потому, что есть те, кто готов выйти вперед и взять бремя управления на себя. Цивилизация существует только благодаря тому, что есть гефаргайсты, готовые применить свои выдающиеся таланты для удовлетворения потребностей масс.

Ферборген Лигт, философ-гефаргайст

Морген, бог Геборене Дамонен, сидел в одиночестве в «Ляйхтес Хаус». Зал был полон людей, попавших сюда, в Послесмертие, благодаря Штелен. Если она и узнала своих жертв, то ничем этого не показала. Не то чтобы он ожидал от нее раскаяния, но, возможно, хотя бы проблеска… чего? Сожаления? Он попытался припомнить, видел ли он хоть раз в ее лице – или поведении – хоть что-нибудь, кроме ненависти, подозрения, недовольства и отвращения к себе.

«Она могла просто изображать это все».

Морген перестал ковырять столешницу и легким усилием воли сделал ее совершенной. Вот теперь она стала идеальной. Без единого изъяна.

«Вот если бы и с людьми это было так легко».

Но этот день настанет. День, когда все поверят в него. В тот день, когда все в мире узнают, что он может сделать их совершенными, сделать их чистыми, он это и сделает. Верховный жрец Кёниг – теократ Зельбстхаса – думал, что создает для себя бога, которого сможет контролировать, бога, которым будет вертеть в своих эгоистичных целях. Он принимал наивность Моргена за глупость. Как и все. Он думал, что не знающим жизни, взращенным, как цветок в оранжерее, мальчиком будет легко манипулировать. Морген вспомнил свои отчаянные попытки добиться благорасположения верховного жреца и печально ухмыльнулся, глядя на идеальную столешницу. Бедект и его друзья разрушили планы теократа и сделали Моргена свободным. Ну, почти свободным. Бедект убил Моргена, тот Вознесся и стал богом.

Холодная боль пронзила его ребра при этой мысли, острая сталь вспорола плоть.

«И те, кого вы убьете, будут должны служить вам».

Морген вспомнил, как убеждал старого воина воткнуть нож ему между ребер. Уже тогда он знал, что не может ему доверять. Если бы хоть кто-нибудь еще пережил бурю огня, которую Гехирн обрушила на последователей Поработителя, Морген бы к Бедекту не обратился. Но ему пришлось, и он