– Хорошо, Олег Миронович, надеюсь, я тут не заскучаю. А то уже проголодалась страшно. В вашем городе есть хоть одно приличное заведение, где кормят не картошкой?

– Разумеется, Надежда Викторовна, я вам покажу… – в горле как-то пересохло. – А как я вас узнаю?

– Узнаете, – засмеялась женщина. – По мнению друзей и коллег, я еще достаточно привлекательна. Вот только зачем вам меня узнавать, Олег Миронович? В вашем городе такое множество черных «CRV» с номером 294?

– Кто такая Надежда Викторовна, пупсик? – надула губки секретарша, когда он убрал телефон.

– Никто, любовь моя, – машинально отозвался он, пребывая в раздумьях. – Остаешься за старшую, я скоро, вернее, когда-нибудь – вернусь. Ты только очень жди. Серьезно, Люсенька, важное дело… – он схватил борсетку, ключи от машины и выбежал из кабинета.

Олег Миронович сразу подметил эту черную «Хонду» – она выгодно выделялась на парковке среди изделий отечественного автохлама и подержанных иномарок, посетители и персонал второй городской больницы едва ли относились к зажиточным слоям населения. Между «Хондой» и облупленной «Волгой» имелось свободное место – в него он и загнал свой «умеренно эксклюзивный» «Плимут». Окна в «CRV-шке» были в меру тонированы. Он приоткрыл свою дверцу, в тот же миг в переднем окне «Хонды» проявилось расплывчатое женское улыбающееся лицо. Женщина знаками предлагала обойти капот и присесть в ее машину. Брызгалов так и сделал – улыбнулся открытой доброжелательной улыбкой, так знакомой зрителям телепередачи «Депутатский час», обогнул капот и, распахнув дверцу, принялся усаживаться на переднее сиденье.

Толком женского лица он не увидел. Не успел повернуть голову, как сзади ему сдавили горло, под правую скулу вошла игла, и сознание померкло практически моментально…

Он не видел, как его везли по направлению к Западному шоссе, как машина свернула с дороги, не доехав до стационарного поста ДПС, объехала осинник, проследовала мимо дачного поселка и въехала в заброшенную деревню, состоящую из нескольких дворов. Люди здесь не жили, здесь не было ни воды, ни электричества, зато имелось постановление мэрии об удалении с карты населенного пункта под названием Новость и приказ о сносе домов, на месте которых через энное число лет вырастет новый коттеджный поселок. Он ничего не чувствовал – как его выгружали из машины, тащили в замызганный двор, мимо строения с просевшей крышей, по огороду, заросшему бурьяном, к покосившейся постройке, напоминающей скворечник…

Очнувшись, он захрипел, начал дергать головой. Ужас пронзил тело! Что за бред? Он плавал по горло в дерьме, и не только в фигуральном, но и в буквальном смысле! Весь – в дорогом костюме за тысячу евро, со всем своим чувством высокого мужского достоинства. Зловонная жижа бурлила у самого рта, попала в горло – его мгновенно вырвало. Потом дошло – если он не хочет наглотаться еще раз, то нужно успокоиться, прояснить ситуацию. Высоко задрав голову, принялся дышать ртом, чтобы не чувствовать потрясающего аромата. Но не мог, и снова его тошнило… Через какое-то время он обнаружил, что стоит на дне выгребной ямы, до краев заполненной застарелыми нечистотами. Руки вытянуты в стороны, связаны в запястьях прочными веревками, а другие концы веревок прикреплены к железнодорожным костылям, забитым в пол покосившегося сортира. Иначе говоря, Олег Миронович был распят, хотя и не был богом. Вязкая жижа, в которую его погрузили, сковывала движения, все, что он мог делать, – это вертеть головой.

У сортира сохранились три стены. А перед глазами был проем, за которым высились колосья бурьяна, просматривалась съехавшая набок крыша деревенского домика. А буквально в паре метров возвышался трехногий штатив, который венчала портативная цифровая камера. Красный огонек под линзой объектива и тихое жужжание свидетельствовали о том, что запись шла. От камеры куда-то за угол сортира тянулся черный провод – очевидно, к устройству для дистанционного управления записью.

– Помогите… – неуверенно прохрипел депутат.

Ответом было тоскливое молчание.

– Помогите же… – повторил он и потянул на себя руки. Веревки и костыли держали прочно, но нагнать волну он сумел. В горле забулькало, он издал какой-то фыркающий звук, сменившийся звуками рвоты.

– Добрый день, Олег Миронович, – произнес металлический, лишенный интонаций голос, и депутат застыл, покрываясь потом от ужаса. Страх накрыл с головой. Неужели и его туда же?! Он был в курсе, что творится в городе, втайне злорадствовал над «товарищами по оружию», молился, чтобы ничего подобного не случилось с ним, но вроде и не должно было, что он такого сделал?! Зачем они снимают, мать их?! Нет, не может быть, невероятно…

– Вижу, что вы прочувствовали, Олег Миронович, – с расстановкой произнес злоумышленник. – Хотелось бы сразу предупредить – ругаться и грозиться не стоит, как и вспоминать о своей депутатской неприкосновенности. Вы представляетесь здравомыслящим человеком, значит, должны понимать, что положение ваше незавидное, и чем думать о карах, самое время подумать о себе. А также не стоит кричать, взывать о помощи. В радиусе нескольких километров никого, кроме нас с вами, нет. Так что ведите себя достойно перед камерой.

– Сволочи… – просипел Брызгалов.

– Да, вы правы. Вас обманули, а вы попались, Олег Миронович. Как вы уже справедливо догадались, никаких денег мы вам не дадим. Сделка с ООО с остроумным названием «Интер-Вент», которым руководит ваш давний партнер Иван Маркович Вельцман, прошла незамеченной для правоохранительных органов и средств массовой информации – даже невзирая на ее явный криминальный характер и на то, что в результате банкротства на улицу были выброшены несколько сотен рабочих завода вентиляционных установок. Кстати, зачем его банкротили? Завод работал, продукция выпускалась. И как вы думаете, легко найти узкому специалисту новое рабочее место в провинциальном городе? Вас это, по-видимому, не волновало. То, что людям нечего есть, что пособие по безработице в «поднимающейся с колен» стране напоминает церковную милостыню – и ту еще надо умудриться получить…

– Неправда… – прохрипел Брызгалов, закатывая глаза. – Эта сделка была законная, нас поддержали…

– Это, мягко говоря, неправда, Олег Миронович. Впрочем, то, что вас поддержали, – это правда. Едем дальше. Два года назад вы обманом завладели трехкомнатной квартирой пенсионерки Поликарповой на Комсомольской улице. Женщине навязали кредит с кабальными условиями, по которому она не смогла рассчитаться, и квартира чудесным образом уплыла к вашему сыну – «простому» менеджеру банка, который теперь проживает в этих восьмидесяти квадратных метрах и ежедневно любуется закатами и восходами с видом на Издрю. Ваша задача заключалась в улаживании аферы в юридических конторах и городском суде. Но там препятствий не возникло, не так ли? Все свои. Детей у пенсионерки не было, жить оказалось негде. Вы думали, что она умрет, но этого не случилось. Старушка покорная, бесконфликтная, свято верит в бога и судьбу, сейчас она на паперти у церкви, а ночевать привыкла под заброшенной котельной, где подобных – множество.

– Идите вы к черту со своей старушкой… – просипел депутат. – Чего вы там трусите, прячетесь за углом… Наберитесь смелости выйти и показать лицо…