работы: «Одни ничего не слышат, другие ни о чем не могут рассказать». Я слушал его, с тоской думая — когда, наконец, наберусь «жизненного» опыта. Думал, почему на конфетной фабрике не было глухонемых.

* * *

При избытке еды и наличии денег возникает повышенный интерес к женщинам. Работа на конфетной фабрике способствовала началу моих близких отношений с представительницами прекрасного пола.

Томление плоти начало ощущаться в старших классах школы. Оно все более крепло от разговоров старших, чтения Мопассана и просмотров фильмов с необыкновенно красивыми иностранными актрисами.

А какие имена были у этих актрис! Франческа Гааль! Дина Дурбин! Джанет Макдональд!

Джанет Макдональд я был очарован в фильме «Роз-Мари» и долго придумывал истории наших встреч, в которых без промаха стрелял со скачущей лошади по диким коварным индейцам. Но Джанет была влюблена в красавца Эдди Нельсона, ей было не до меня, это я осознал и надеялся на более счастливый случай. В фильме «Двойная игра» у героини Макдональд возникла любовная история с типом, который сидел на коне мешком, стрелять просто не умел, хотя неплохо пел. Оказалось, он шпионил в чью-то пользу, его убили или и испанские крестьяне, или французские солдаты. Несчастную Джанет охватили горькие переживания, мои шансы на придуманную встречу с ней увеличились. Но случилась беда. В «рафанде» жил хулиганистый подросток по кличке Гудила. Он уже подступил к освоению того внешкольного образования, о котором мы тайно и наивно мечтали. Желая показаться вполне зрелым, я красочно описал ему эпизод из фильма, в котором Джанет исполняла на столе таверны знойный испанский танец. Гудила слушал меня, сплевывая и хамски оглядывая проходивших мимо женщин. Потом сказал:

— Я бы ей задул. Все они хотят одного — чтобы им задули.

Постепенно осознав смысл его слов, я почувствовал охвативший меня холод. Мысль о чем-то общем между прыщавым Гудилой и объектом моих грез была оскорбительна и мучительна. Такое разочарование я испытал еще лишь раз, когда узнал, что роль прекрасной танцовщицы в фильме «Индийская гробница» исполнял юноша.

Моим иллюзиям о Джанет Макдональд пришел конец.

У многих в нашем классе ощущение мужского инстинкта вызывала учитель истории Ольга Ивановна Серегина. Ее ироничный взгляд, статная фигура, плавная походка, покоряли и вызывали у нас жгучие представления. Историю она преподавала скучно, подробно сообщая о вечном угнетении трудящихся, это приводило к еще большей нашей концентрации внимания на ее женских прелестях, подчеркиваемых продуманными фасонами платьев. Все влюбились в нее, но стыдились признаваться в этом друг другу до того, как в класс пришел новый ученик, Роберт Оганесян.

Высокий, сильный, всегда красиво одетый, он очень выделялся среди нас и своим влиянием даже потеснил прежних лидеров класса. Стало известно, что детство он провел в Англии, потом учился в Германии, а его отец занимает важную должность в МВД. Было заметно, что наши учителя опасливо относятся к Оганесяну-сыну.

Быстро осознав наши тайные устремления, Роберт пояснил, что в юном возрасте влечение к взрослой женщине естественно, что есть вполне доступные способы усмирения плоти, что к ним прибегали многие выдающиеся личности, и что в этом вопросе наше школьное образование — не на уровне. Эти откровения ошеломили нас, вызвав разговоры, о которых узнало руководство школы.

Срочно был созван педсовет, на него пригласили Володю Ефименко, секретаря нашей комсомольской организации. Позже он под большим секретом рассказал Бренеру и мне, что разговор там был невнятный, и бесполезный. Завуч Капитолина Васильевна во время одной из пауз в обсуждении этого вопроса беспомощно проронила:

— Как у значимых для общества родителей могут быть такие дети?

К счастью для школы, Оганесян уехал к новому месту работы главы его семьи. А потом уволилась Серегина, и мы погрузились в прежний беспросветный застой тела и духа.

* * *

Я вырос среди женщин, часто слушая их не очень веселые разговоры, они вызывали сочувствие, уважение, и когда появились фантазии о близости, я представлял свою избранницу опечаленной одиночеством, нуждающейся в моей помощи. А на конфетной фабрике я попал на праздник физической красоты молодых, кажущихся беззаботными, женщин. Контуры их тел под довольно прозрачными халатами вызывали приступы туманящего голову желания.

Объектом своих тайных вожделений я выбрал Лелю, упаковщицу на конвейере карамельных конфет. Ее задумчивое лицо, острые плечи, тонкая талия, общая стройность при широких бедрах, соответствовали моему пониманию женской привлекательности. Леля не проявляла ко мне особое внимание, это еще более вызывало мой интерес к ней. Я много раз как бы случайно проходил мимо ее рабочего места, и наконец, лукаво улыбнувшись, она сказала:

— Ты мне мешаешь работать…

Думаю, наша встреча на дне рождения ее подруги была организована. После шумного застолья мы оказались в комнате одни. Над высокой кроватью, застланной покрывалом, висел нарисованный ковер, на нем красавец олень вдыхал синий вечерний воздух. Я был слегка пьян, взволнован двусмысленными фразами, которыми мы обменялись за столом и тревожно ожидал того, что должно было произойти.

Леля вопросительно посмотрела на меня.

Я не мог отвести взгляд от ее высоко открытых ног и пробормотал:

— Разденься…

— Что? — переспросила она, и тут же послышался звук расстегиваемых застежек. Мы слились в жарких объятиях, и не выпускали друг друга из них почти всю ночь. Утром Леля поощрительно заметила:

— У тебя, наверно, давно не было женщин.

— Угу… — только и смог промычать я.

В общежитие на меня напали угрызения совести. Представлялось, что произошедшее может разрушить жизнь доверившегося мне человека. Но когда утром я пришел на фабрику, желая объясниться и обещать что-то, Леля на меня почти не посмотрела, лишь обменялась улыбкой с подругой. Позже выяснилось, что она имеет мужа и ребенка.

После моего изгнания с конфетной фабрики мы не встречались, но опыт близости с женщиной дополнил мое понимание «правил жизни».

* * *

Культмассовая работа и поиски заработков мешали постигать основы моей будущей профессии. После ночной работы я должен был бежать на занятия и там изо всех сил старался не заснуть, даже не помышляя об усвоении учебного материала.

Множились задолженности по сдаче курсовых работ, я получал все больше средних и даже плохих оценок на экзаменах. В деканате на меня стали смотреть косо, советуя сократить общественную работу и прекратить «сомнительные ночные приключения».

Нужно было приниматься за ум, тем более что уровень преподавания в Политехническом институте обеспечивал достойное образование.

На первых курсах обучения я неплохо усвоил курс математики, мне нравилась начертательная геометрия, чтение чертежей, схемы работы разных механизмов и систем управления ими.

Ознакомление с производством литья на заводской практике вызвало у меня противоречивые