эта игрушка! Дело дрянь… пока она лечится, надо заменить кулон на что-то посильнее, чтобы работало на большом расстоянии… иначе будут проблемы, когда прохвосты из высшего света начнут совать свой нос в моё тонкое поле, проверяя, не ослабел ли. Гады…»

Я хватала ртом воздух, чувствуя, как Лорель поднимает меня с пола. Монолог дяди проносился, как молнии, образами и голосом, будто я напрямую подключилась к его сознанию.

И он продолжался:

«Надо приставить к ним охрану… незаметно, чтобы провожали повозку. Мне надо проверить, от этого лекаря мороз по коже. Я не могу вспомнить его лицо! Такого не должно быть… — траектория мыслей неестественно резко сменилась, — повозку надо сопровождать… и я должен связаться с, — имя оказалось искажено, — …он должен знать, как влияет болезнь на кулон… отправлю… записку, чтобы… знала, что в исследованиях предвидится новый виток.»

Шум в ушах резко прекратился, и я словно поднялась со дна озера к поверхности, вынырнула из-под давящей толщи воды и смогла нормально дышать.

Его мысли…

Я даже не успела додумать, как дверь распахнулась, несмотря на закрытую щеколду, и в комнату вошёл дядя. Его сведённые на переносице брови образовывали тяжёлые толстые складки кожи на лбу. Он оглядел моё плачевное состояние и велел:

— Идите вниз. Карета ждёт. Едете прямо сейчас.

Оглядев комнату, он бросил на меня ещё один взгляд и ушёл к лестнице.

Лорель шепнула:

— Отчего такая срочность? Я думала, что он отправит нас хотя бы завтра… Пойдёмте, госпожа. Вы можете идти?

Я заторможенно кивнула, до сих пор оглушённая произошедшим, и подняла со стула свою сумку. Лорель подхватила котомку, быстро сунула туда шкатулку, и мы направились вниз.

В зале никого не было, кроме дяди и дворецкого. Увидев меня, дядя пристально вгляделся мне в лицо, а потом позвал:

— Эмилия, иди сюда.

Я вспомнила, что он хотел поменять кулон на другой проклятый предмет, и с ужасом поняла, что Вереск ещё не успел передать мне защитный артефакт. Он не ожидал, что дядя отправит нас так рано!

Неужели гениальный Вереск не подумал о таком развитии событий? Я не могла в это поверить.

Я с тяжёлым сердцем подошла к дяде, понимая, что сейчас придётся испытать на себе если не всё, то по крайней мере большую часть влияния нового проклятого предмета. Когда я оказалась рядом, дядя сказал:

— Достань кулон.

Мне пришлось снять капор, чтобы без труда найти цепочку и вытянуть проклятую вещь наружу. Дядя махнул рукой, цепочка вдруг разомкнулась, и я от неожиданности уронила её на пол. Не глядя в сторону упавшего амулета, дядя достал из кармана новый кулон на толстой цепи. Я увидела массивный чёрный камень, от которого не получалось отвести взгляд, и ощутила жуткую тревогу…

Дядя без лишних слов накинул эту цепь, похожу на рабский ошейник больше, чем на украшение, и я сразу ощутила тот самый леденящий холод, растекающийся по венам. От затопившего душу инстинктивного страха перестала дышать. Слишком было похоже на смерть в прошлой жизни. Вот что чувствовала девятилетняя Эмилия, надев предыдущий кулон…

Могло ли случиться такое, что кулон… разрушил её душу? Вдруг я оказалась здесь после того, как он окончательно уничтожил настоящую Эмилию?

Дядя шагнул назад, глядя на то, как чёрный камень голодно мерцает на ткани моего плаща. Меня затошнило. Если Эмилия умерла из-за того кулона, если он довёл её до смерти за девять лет… то за сколько справится этот?

И знает ли о таком действии кулона дядя?

Хотел ли он её — меня — убить?

— Можешь идти, — кивнул он и указал взглядом на выход. Я ощутила судорожную хватку Лорель, непослушными руками натянула капюшон и спотыкаясь поплелась на улицу.

Хватка Лорель ослабла только на крыльце, она бережно обняла меня за плечи и повела вслед за Варреном к карете. Я не видела их лиц, перед глазами плавали чёрные круги. Хотелось сказать Варрену, что мне нужна защита от нового проклятья, но не могла произнести ни звука. Губы и язык будто онемели.

В голове только билось: если он хотел меня убить, зачем ему охранять карету? Если он зависит от моей силы, то ему не выгодно меня убивать. Тогда кому? Тогда кому?..

Не запомнила, как мы сели в салон, не запомнила, как поехали. Какое-то время я будто плавала в обморочном мареве, было трудно думать. Но чем дальше мы отъезжали, тем легче становилось дышать.

Лорель, оказывается, несколько раз пыталась мне что-то сказать, но я только теперь услышала:

— Госпожа, возьмите вторую ленту, повяжите и её тоже! Я отправила весточку господину Вереску, он ответил, что пока артефакт не готов, вторая лента должна вам немного облегчить состояние.

Я сфокусировала взгляд на открытой шкатулке перед собой и вытащила онемевшими пальцами ленту. Стянув капор и маску, постаралась надеть её… получилось только с третьей попытки.

Как только лента оказалась в волосах, добрая половина сдавившей меня силы как будто испарилась. Как будто включились барабанные перепонки, зрачки, кожа — я стала слышать, видеть и чувствовать, и мир показался невероятно реальным.

Закрыв глаза, я растеклась по мягкому, обитому тканью сиденью, ощутила запах пыли, почувствовала тепло скопившегося здесь воздуха. Лорель чуть приоткрыла шторку у окна, чтобы хотя бы маленький приток воздуха разбавлял духоту. Я взглянула на няню, на краю сознания поражаясь её бледности, и заметила, что она сжимает мои ладони дрожащими пальцами.

— О небеса, — она всхлипнула, — я думала, вы отдадите предкам душу прямо сейчас! Какой же он подлец!.. Будь вечно проклят ваш дядя Андор!

Я ещё не видела её такой… и фраза, сорвавшаяся с её губ, поразила меня до глубины души. Было очевидно и раньше, что она его ненавидит, но довести добрую, смиренную Лорель до того, чтобы она желала кому-либо вечных страданий…

Я обняла её, всё ещё испытывая противную слабость и тошноту, но постаралась сказать уверенно:

— Я бы не умерла, милая Лорель. И мы ведь для того и уезжаем, чтобы дядя получил по заслугам, помнишь? Всё будет хорошо.

Она ничего не ответила и заключила меня в объятия, украдкой вытирая глаза, а я сохранила спокойствие, хотя про себя понимала ужасную истину: если бы я всё ещё была ослаблена предыдущим кулоном, новый артефакт мог меня убить в первые же пять минут.

Мысленно я вернулась в последние моменты, проведённые в поместье, и одна крайне неприятная мысль пронзила сознание. Я неосознанно вцепилась в рукав няни:

— Браслет остался в комнате!

Лорель перепугалась так сильно, что её лицо сравнилось по цвету с белым накрахмаленным воротничком