Алёнка выполняла всё, что велела бабка Котяжиха. И в один из вечеров, когда она прикорнула на стуле у его кровати, она не услышала, как он пришёл в себя, и лишь только, когда Игнат коснулся тихонько её руки, встрепенулась и проснулась.

– Игнат! Ты очнулся!

– Где я? Что со мной? – слабым голосом спросил он.

Алёнка рассказала ему всё, что случилось, тот сжал кулаки и стиснул зубы.

– Лежи-лежи, тебе нельзя вставать, я сейчас бабушку позову! – быстро сказала Алёнка, и побежала за бабкой Котяжихой.

– А-а, пришёл в себя, – улыбнулась бабка Котяжиха, подойдя к кровати, – А я уж думала, кто мне будет теперь картошку в погреб спускать?

Игнат улыбнулся:

– Помогу, вот только на ноги бы встать.

– Встанешь-встанешь, даже не сомневайся, а сейчас давай-ка вот бульону поешь, я курочку отварила. Сил теперь тебе набираться надобно, всё страшное позади.

Глава 7

Прошла неделя. Игнат начал поправляться. Он уже мог самостоятельно садиться на кровати, опираясь спиной на подложенные Алёнкой ему под спину подушки. Пока Алёнка с бабушкой пряли, вязали или вышивали, он молча наблюдал за ними, с интересом слушая сказки, которые рассказывала бабка Котяжиха, а знала она их о-о-чень много, или же песни, что пела Алёнка. Порой он сам рассказывал весёлые истории и смеялся со всеми вместе, придерживая рукой раненый бок. Часто он наблюдал за Алёнкой, как та хлопочет по дому – моет полы, помогает бабушке делать мази да отвары, штопает бельё или поливает травки да цветы, что стояли в горшочках по всей избе тут и там, иные из них были лечебные, другие просто для красоты да для души. И Алёнка, поймав на себе взгляд Игната, смущалась, опускала глаза, убегала в другую комнату, а то и во двор, грести снег. Игнат вздыхал, переживая, что лежит бревном и не может помочь Алёнке с бабушкой, очень уж тяготило его это вынужденное лежание в постели, не привык он, здоровый, крепкий парень, проводить время без дела, лежучи в постели.

– Как же так получилось-то, сынок? – спросила однажды бабка Котяжиха.

– Да на ярмарку я в тот день поехал, бабушка. Продал там кое-что, сыр да масло, творог да мясо, всё, что матушка велела. После купил подарочек матушке, да ещё кой-кому.

При этих словах Игнат стрельнул глазами в сторону Алёнки. Бабка Котяжиха перехватила этот взгляд и украдкой улыбнулась.

– Ну, а после в обратный путь тронул. Тут смеркаться уже стало. Доехал я до места, где дорога после города в лес сворачивает, там на меня и напали. Кабы двое или трое, я бы отбился. А тут даже числа не помню, много их было, ну и случилось всё. Не смог я отбиться, даже как всё произошло, не понял. А потом, как сквозь пелену, почуял я, что лошадь понесла.

– Вот и хорошо, что лошадка понесла, – сказала бабка Котяжиха, – Она к нам тебя и привезла, знала, милая, куда надо ехать. Она тебе и жизнь спасла, почитай.

Прошла ещё неделя. В один из дней, когда стояла тихая безветренная погода, и за окном порхал пушистый снежок, приехали родители Игната, чтобы забрать его домой, потому что парень начал уже вставать на ноги и чувствовал себя практически здоровым. Отец Игната, Михаил, подошёл к Котяжихе и положил на стол перед нею мешочек.

– Чего это? – спросила та.

– Это тебе в благодарность от нас, Котяжиха, за то, что сына нашего выходила, спасла. Никакие богатства, конечно, не будут равноценны тому, что ты сотворила, да и нет у нас больших-то денег, но не откажи, сделай милость, прими от нас, от чистого сердца, этот подарочек.

Котяжиха взяла мешочек в руку и высыпала на стол несколько золотых монеток.

– М-м-м, возьму, возьму, не откажусь. Пригодятся они мне скоро, – улыбнулась она.

Из закутка за занавеской вышла Марфа, а с нею рядом, опираясь на мать, шёл Игнат. Марфа подошла к Котяжихе с Алёнкой, поклонилась им в ноги и сказала:

– Спасибо вам, милые, за то, что сына нашего спасли!

Она расцеловала обеих в щёчки, обняла со слезами на глазах, а после добавила:

– Котяжиха, а у нас ведь ещё одно дело к вам есть. Не сочтите за наглость, но у вас товар, у нас купец. Сватом я буду за сына своего. Отдашь ли свою Алёнку за нашего Игната?

Алёнка вспыхнула и убежала в свой закуточек, щёки её горели, сердце бухало в груди, руки дрожали – она была просто счастлива. В косяк постучали.

– Алёна, – услышала она голос Игната, – А ты что, не пойдёшь за меня? Не согласна?

Алёнка вышла из-за занавески, потупив глаза, встала рядом с Игнатом и ответила тихо:

– Нет, что ты, я согласна.

Игнат счастливо улыбнулся, и, обняв свою невесту, повёл её к родителям.

– Ну, вот и славно! – радостно сказала бабка Котяжиха, – За это и выпить не грех! Алёнка, неси-ка нашу наливочку.

Алёнка сбегала за вишнёвой наливкой и все выпили по рюмочке.

– А это, – бабка Котяжиха вдруг хлопнула по столу ладонью, и продвинула её в сторону молодых, – Будет Алёнке моей приданое! Я же сказала, что мне пригодится скоро ваш подарочек.

Бабка Котяжиха засмеялась, а когда она отняла ладонь от стола, то все увидели те самые монеты, которые отец Михаил совсем недавно передал ей за спасение Игната. Алёнка заплакала и обняла бабушку.

– Да чего ж ты плачешь-то? Радоваться надо! Будем к свадьбе готовиться!

Свадьбу гуляли в деревне Игната. Бабка Котяжиха была посажённой матерью. Алёнка, поправившаяся, разрумянившаяся, розовела щёчками и блестела от счастья ясными глазками. Степана на свадьбе не было, жаба вислоухая не пустила его, сказала, мол, нечего там быть. Но Алёнка знала, что любит её брат, и жаждет встречи с ней по-прежнему, потому что перед свадьбой прибегал он к сестрёнке тайком, принёс ей обручальное колечко их матери и подарил его Алёнке. От жабы своей спрятал он его в своё время, и берёг для сестрёнки. Алёнка долго плакала, ей было очень обидно. Но Котяжиха сказала ей:

– Погоди, милая, придёт время, всё наладится, всё будет иначе. Потерпи немного.

Свадьбу отыграли счастливую, весёлую, и Алёнка осталась в доме мужа. Хозяйство у них было крепкое, дом большой, жили они зажиточно, всего было в достатке. Но свекровь Марфа была очень доброй женщиной, не перетруждала Алёнку, сама работала в силу, а Алёнку лишь помогать просила. Об одном лишь только Марфа говорила ей:

– Доченька, очень тебя прошу, не затягивайте с внучатами, очень хочу я понянчить маленьких.

Алёнка ещё тогда не знала, что Марфа уже была тяжело больна. Бабка Котяжиха по её просьбе скрывала это. Никто о том не знал, ни Михаил, ни Игнат.

В один из дней, когда Алёнка проснулась, она вдруг ощутила какое-то неизвестное ей доселе чувство, радость с тяжестью одновременно. Она соскочила с кровати и, как была, в одной ночной рубахе, с распущенной косой, понеслась к умывальнику, туда, где стояла шайка. Там Алёнку вывернуло всем, что она съела накануне на ужин. Позади неё тут же возникла Марфа. Она обняла Алёнку, закутала её в свою шаль, расцеловала её в обе щёки и сказала:

– Ну, вот и у нас счастье в доме. Наконец-то! Скоро у нас будут внуки.

Алёнка непонимающе поглядела на свекровь, потом замерла, и тут же, догадавшись, счастливо засмеялась, девушка поняла, что она тяжёлая. Игнат, заслышав новость, схватил Алёнку на руки, он был вне себя от восторга и радости, а свёкор Михаил был счастлив за Игната и за всех, вместе взятых. Он тут же понёсся в свою мастерскую, где он столярничал (а это дело он любил и знал, не зря их дом с кружевными наличниками, лавками, посудой и плетнём был самым красивым во всей деревне, всё у них было сделано его умелыми руками), выбирать доски из которых станет он мастерить колыбельку для будущего внука или внучки.

Немного погодя, Алёнка с Игнатом решили съездить в гости к бабке Котяжихе, чтобы обрадовать и её этим известием.