Так Мемнонов колосс сладко о тайнах поет.

90

Славная, право, игра! Кружок на нитке вертится,

        То отлетит от руки, то возвратится назад.

Так же, вам кажется, я то одной, то другой из красавиц

        Сердце бросаю – но вмиг вновь прилетает оно.

91

Каждое время года меня волновало когда-то:

        Встретив приветом весну, осени жадно я ждал,

Но, с той поры, как Амур осенил счастливца крылами,

        Лета уж нет и зимы: вечно весна надо мной.

92

«Как ты живешь?» – «Я живу! И насколько б

                                                        мой век ни продлили

        Боги – я завтра хочу жить, как сегодня живу».

93

Как благодарен я вам, о боги! Все, о чем люди

        Молят, послали вы мне, – то есть почти ничего.

94

В утренней мгле на вершину взобраться высокую,

                                                                 чтобы

        Встретить приветом твой луч, вестник

                                                        встающего дня;

Царственное ожидать с нетерпеньем светило, —

                                                               как часто,

        Юных отрада, меня из дому в ночь ты гнала!

Ныне сияют мне вестники дня – небесные очи

        Милой, и солнце взойти слишком спешит

                                                                для меня.

95

Море как будто в огне! Ты спешишь показать

                                                          с удивленьем,

        Как пламенеет волна, киль обегая ночной.

Не удивляюсь я, нет! Ведь из волн родилась Афродита,

        Чтобы на смертных огонь, сына родив, ниспослать.

96

Я глядел, как блестят и искрятся кроткие волны.

        С ветром попутным легко парусник мчался вперед.

Не было в сердце томленья, и только порой

                                                            возвращался

        Мой тоскующий взгляд к снежным далеким горам.

Сколько сокровищ меня на юге ждет! Но на север

        Тянет и тянет одно, точно могучий магнит.

97

Ах! Уезжает она! Уж взошла на корабль! О владыка

        Ветров, могучий Эол! Бури свои удержи!

Бог отвечал мне: «Глупец! Опасны не буйные бури, —

        Легких Амуровых крыл веянье страшно тебе».

98

Девушку взял я к себе раздетой, бедной: она мне

        Нравилась голой тогда – нравится голой теперь.

99

Я заблуждался нередко и снова на путь возвращался,

        Но не счастливей ничуть. Счастье лишь в ней

                                                                   я нашел.

Пусть заблужденье и это, но смилуйтесь, мудрые боги,

        И отнимите его там лишь, в холодном краю.

100

Плохо тебе приходилось, Мидас, когда ты, голодая,

        Чувствовал в слабых руках вес превращенной еды.

Нечто подобное было со мной, хоть и легче намного:

        Все под рукой у меня вмиг превращалось в стихи.

Музы, я не ропщу; но когда сожму я в объятьях

        Милую, в сказку ее не превращайте, молю!

101

«Как налилась я, взгляни!» – говорит мне любимая

                                                                  в страхе.

        Тише, не бойся, дитя! Выслушай, что я скажу.

Предупреждает тебя, прикоснувшись рукою, Венера,

        Что неизбежно она тело твое исказит.

Стройность стан потеряет, набухнут милые груди,

        Самое новое, глянь, платье не впору тебе.

Не огорчайся! Садовник, цветок опадающий видя,

        Знает, что к осени в нем зреет набухнувший плод.

102

Сладко любимую сжать в объятьях нетерпеливых,

        Если признался в любви стук ее сердца тебе;

Слаще еще – ощутить под сердцем милой биенье

        Новой жизни, что там кормится, зреет, растет.

Пробует силы она в нетерпенье юном: стучится,

        Жаждет увидеть скорей неба сияющий свет.

Выжди несколько дней! В свой срок дорогами жизни

        Оры тебя поведут, воле послушны судьбы.

Все, что захочет она, пусть случится с тобой,

                                                        мой любимый, —

        Лишь бы, зачатый в любви, сам ты изведал любовь.

103

Так, от друзей вдалеке, в обрученной с Нептуном

                                                                  столице

        Я одинокие дни, словно часы, расточал.

Сдабривал все, что встречал, я приправой

                                                                воспоминаний

        Или надежд. На земле слаще приправ не найти.

Смешанные эпиграммы

ЗЕМЛЕДЕЛЬЦУ

Легким покровом земля засыпает золото зерен, —

        Друг мой! Хоть глубже она кости покоит твои,

Радостным был этот сев! Взойдет он пищей живою,

        И близ могилы твоей будет надежда всегда!

МОГИЛА АНАКРЕОНТА

Здесь, где роза цветет, где лавры лоза обвивает,

        Здесь, куда горлинки зов манит и песня цикад,

Чью здесь гробницу украсили жизнью зеленой

                                                                и звонкой

        Боги? – Под этим холмом Анакреонт опочил.

Летней, и вешней порой, и осенней сполна

                                                                насладившись,

        Старец счастливый в земле скрылся от зимних

                                                                       невзгод.

ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ

Поберегись Амура будить! Мальчуган не проснулся, —

        Сделать спеши поскорей все, что велит тебе день,

Так хлопотливая мать, покуда сынок ее дремлет,

        Время умно бережет: он ведь проснется сейчас!

НАСТАВНИКИ

Тихо сидел Диоген и у бочки на солнышке грелся,

        Лез добровольно Калан на погребальный костер,

Оба сыну Филиппа отличный урок преподали,

        Но покоритель земли всякий урок перерос.

САКУНТАЛА

Хочешь цветенье весны и плоды осенние, хочешь

        Все, что пленяет нам взор, все, что питает нам

                                                                                плоть,

Хочешь и землю и небо объять единым лишь словом?

        Молви: Сакунтала. Так все будет сказано вмиг.

КИТАЕЦ В РИМЕ

Видел я в Риме китайца; его подавляли строенья

        Древних и новых времен тяжестью мощной своей.

«Бедные! – так он вздыхал. – Я надеюсь, им стало

                                                                       понятно:

        Нужно, чтоб кровли шатер тонкие жерди несли,

Нужно, чтоб жесть, и картон, и резьба с позолотою

                                                                    пестрой

        Взгляд искушенный влекли, теша изысканный

                                                                        вкус».

Мне показалось, что в нем я вижу тех пустодумов,

        Кто паутину свою с вечной основой ковра

Прочной природы равняет, здоровье считает

                                                            болезнью,

        Чтобы его болезнь люди здоровьем сочли.

Амур-живописец

На скале сидел я ранним утром,

Пристально глядел в туман рассветный,

Точно холст, покрытый серым грунтом,

Вширь и ввысь