— Что ты делаешь? — удивленно шепчет, отвлекшись от художественной самодеятельности, Дамиан.

Перелистываю учебник на картинку покрупнее.

— Пытаюсь подсказать. Я уже не могу это слушать!

Дамиан глядит на зеркало у Вейла за спиной и хмыкает:

— Бесполезно.

Учительница тем временем дочитывает свой роман до какой-то неприятной сцены, морщится — и я быстро убираю учебник. Наверное, ее любимые герои поссорились.

Закрыв роман, мадам Венга поворачивается к зеркалу, ахает и снова открывает книгу. Правильно, даже поссорившиеся герои лучше брачного периода горгулий.

Вейл, явно севший музе на хвост, продолжает нести такой бред, что даже зеркало за его спиной не всегда справляется с визуализацией.

— Забавно, — шепчет Дамиан, возвращаясь к своему рисунку. — Он почти точно описал, как выглядит и ведет себя мариинская землекопка.

Я знаю только Мариинский театр, поэтому удивленно поднимаю бровь. Дамиан тянется к моему учебнику.

— Вот.

— Убери. — Землекопка действительно похожа на горгулью в исполнении Вейла. — А что ты рисуешь?

— Ничего, — тут же отзывается Дамиан, но я успеваю заметить, что рисунок напоминает его подвеску, с которой Дамиан, кажется, никогда не расстается.

Песок в часах, отмеряющий длительность ответа, наконец пересыпается весь, и Вейл получает свою заслуженную двойку. А потом кто-то из девочек — никак их всех не запомню — выходит к зеркалу и быстро исправляет Вейловы художества. Вейл вздыхает («Так же хорошо все было!») и тем временем делает девушке знаки: кажется, приглашает ее в лунную рощу к соловьям. Девушка хмыкает, но соглашается.

А потом у Ромиона начинают расти уши. Ослиные — на большее у меня фантазии, к сожалению, не хватило. Эх, вот я не знала — надо было к Вейлу обратиться! Он бы помог, оригинальнее бы вышло. Но ослиные уши — тоже ничего, особенно если учесть, что принц их, кажется, не замечает. А они себе потихоньку растут. Девушка, отвечающая у зеркала, запинается и смотрит на него, прижав ладонь ко рту. Косится на учительницу, но та увлечена романом — приходится рассказывать про горгулий дальше, но это сложно, когда тут уши… Она заикается, и, встрепенувшись, на нее (а потом и на Ромиона) смотрят уже практически все. Даже Дамиан поднимает взгляд, недоуменно моргает, потом хмурится. И, повернувшись ко мне, указывает на Ромиона, жестом спрашивая: «Ты?» Я улыбаюсь.

Вчера после занятий Дамиан показал мне алхимический кабинет — я очень просила. Проснулся у меня внезапный интерес к зельям. Дело в том, что правильно сваренное зелье может применить кто угодно, даже не колдун. А я не колдун. И, честно говоря, немного боязно было в первый раз, но я состроила сиротинушку, и Дамиан с удовольствием мне все нужное сварил — в чисто научных целях.

Подлить эту бурду Ромиону в бокал за обедом было проще простого. Наверное, Дамиан преувеличивал, когда говорил, что мачеха пыталась его отравить. Если бы действительно пыталась, Ромион был бы уже мертв: когда я подливала ему зелье, его бокал стоял на подоконнике, а сам принц, сидя в кресле рядом, увлеченно что-то читал и ничего не заметил.

Дамиан делает большие глаза, дергает уголком рта — прямо как Ромион — и на новом листке быстро пишет: «Ты знаешь, что у этого зелья срок действия неделя?»

Я пожимаю плечами. Нет, как-то не интересовалась этим вопросом. К тому же… расколдуется. Какой-нибудь придворный маг приедет и расколдует, подумаешь! А если и нет — я от своего проклятия страдаю всю жизнь. Пусть тоже вкусит эту прелесть.

Дамиан смотрит на меня и быстро пишет: «С тобой опасно иметь дело». Я польщенно улыбаюсь. Да-а-а, опасно. Я, хм, буду мстить, и мстя моя будет ужасна. Вот.

Ромион тем временем все-таки замечает уши. Эх, жаль, он сидит ко мне спиной и я не вижу его лица… В любом случае учительница быстро и без шума отправляет его в алхимический кабинет. Ромион уходит, держась за уши. Они все еще растут. Качественное зелье.

Дамиан быстро остужает мою радость: «Он вычислит, кто это сделал».

Пожимаю плечами. Насколько я знаю, на меня не действуют никакие проклятия или зелья, ибо я уже и так крепко проклята. Так что пусть вычисляет. Что он мне сделает?

Я только быстро пишу на клочке бумаги: «Боишься, что и тебе попадет?»

Дамиан с усмешкой качает головой.

«Тогда, может, еще что-нибудь мне сваришь?»

Дамиан задумывается, но потом, улыбаясь, пишет: «Рад служить вам, принцесса».

Мысленно я добавляю «моя принцесса» и с усмешкой закатываю глаза. Остаток урока мы выбираем следующее зелье для сугубо научных целей. Еще не знаю, кому дам его выпить, но что такого? Тут слишком скучно. И слишком много людей, которые меня не любят. Мастер Хэвишем на очереди первый…

На нас недоуменно оглядываются, неодобрительно смотрят. Но мне плевать. Дамиану, кажется, тоже. Хотя иногда, особенно во время перерыва, я ловлю его изучающий взгляд: Дамиан словно все время ждет от меня подвоха. Как будто он обязательно должен быть. Как будто я его разыгрываю.

Стараюсь не придавать этому значения. Все хорошо, я наконец-то нашла человека, которому вроде бы плевать, как я выгляжу. Которого — с ума сойти — больше заботит, что он может оказаться меня недостоин. Как же это… мило, разве нет?

Последним уроком у нас что-то вроде физкультуры. Отдельной для девочек и мальчиков. Жаль, потому что мальчиков повели на плац и, как я поняла, у них там сейчас что-то наподобие турнира. Девочкам там делать нечего. Девочек ведут в красивый садик, сажают в милую беседку на расставленные по кругу диванчики. Перед каждой стоит изящный столик с корзинкой. А в корзинке, как орудие пыток, на самом видном месте лежит утыканный иголками плюшевый еж. Рядом ленты, шелковые нити, обрезки материи, бисер и бусины в маленьких футлярчиках… И пяльцы.

— Свободная тема, — говорит кукольная блондинка, которая даже не удосужилась мне представиться. Наверное, и не стоило — мои одноклассницы к ней так и льнут, будь у нас с ними хорошие отношения, они бы сами рассказали, кто она такая. А так я только слышу, как к ней обращаются. Леди что-то там. Физподготовкой у девочек заведует. А в качестве физподготовки для прекрасного пола здесь вышивание. Очевидно, ничего тяжелее корзинки с рукоделием принцесса в руки никогда не возьмет.

— Придумайте что-нибудь занимательное, в честь праздника, — мечтательным голосом добавляет леди-учительница.

— Какого праздника? — шепотом интересуюсь я, и на меня все смотрят, как на идиотку.

— Самые красивые работы будут выставлены в королевском дворце во время бала…

— Какого бала? — машинально выдыхаю я, и на меня уже даже не смотрят.

— К тому же вы сможете сделать подарки вашим… — Леди блондинка многозначительно улыбается, накручивая на палец длинный пушистый локон, — конечно же, братьям. — И половина девчонок тут же мило краснеют, а остальные начинают возбужденно перешептываться.